Варна обернулась и увидела, что глаза всех вокруг сияют тем же зеленым огнем, что и Рославы. Они пели, кружились, плясали, прыгали через огонь и в воду, белые косоворотки слились с сарафанами, красные узоры – с синими, и только Рославу Варна видела отчетливо, только ее черные волосы и кружащееся вместе с ней платье.

Из воды вышли бледные женщины, длинные черные пряди липли к телу, а кожа сияла, будто посеребренная. Они присоединились к празднику, на них надели венки, никто и не думал бояться их, только Варна попятилась, быстро моргая, отчаянно пытаясь избавиться от морока.

Но это было вовсе не видение – со всех сторон к кострам шли существа, о которых она никогда прежде не слышала: люди со звериными головами, девушки в истлевших нарядах; кто-то хромал, кто-то полз, что-то скакало на четырех ногах; большие рога, рога поменьше, копыта и сияющие глаза – все слилось в одну черную громаду, надвигающуюся на людей.

Рослава подошла к костру, развела пламя руками, соединила всполохи снова, заставила огонь плясать – причудливый вихрь взмыл в небо, искры осыпали танцующих. В круг вошли твари, пришедшие из леса, но люди не боялись их, хватались за лохматые конечности, смеялись, дергали нечисть за рога, и во всем этом безумии Варна видела широкую улыбку Рославы, которая, кажется, и сотворила это чудовищное празднество.

– Хватит! – закричала Варна, но ее голос утонул в какофонии звуков.

Она не могла покинуть круг, не могла вырваться из толпы, лохматые тела смешались с человеческими, кто-то смеялся, кто-то блеял. Одна из девушек оседлала черного козла, и тот носился вокруг костра, создавая еще больше неразберихи. Его уродливые зрачки пылали огнем.

К костру подошли женщины в белоснежных одеждах. Рослава встретила их и поцеловала каждую в лоб, словно любящая мать. Женщины почтительно склонили перед ней головы, позволили ведьме надеть на себя украшенные полевыми цветами венки и коснулись подола ее платья в знак уважения.

Варна отвернулась, попыталась вырваться из круга, но вдруг увидела его – высокая фигура, завернутая в саван, стояла на возвышенности и наблюдала за происходящим. Если бы не рога, украшавшие его голову, Варна никогда не узнала бы его. Зверь. Зверь пришел посмотреть на праздник, устроенный в его честь. Это не гулянье, это шабаш.

– Куда же ты? – кто-то поймал ее за локоть, и Варна выхватила из-за пояса нож.

– Не тронь меня! – закричала она, глядя в сияющие глаза незнакомки. – Всех перебью!

Между ними встала Рослава. Она жестом велела женщине отойти и попыталась приобнять Варну за плечи.

– Убери руки! – Варна оттолкнула ведьму. – Ты превратила праздник в черную мессу! Как бы ты ни пыталась притворяться человеком, ты – ведьма! Богомерзкая тварь и…

– Послушай! – Рослава приложила палец к губам и прикрыла глаза. – Только послушай их дивные голоса.

Какофония звуков смолкла, осталась лишь чистая, протяжная песня. Женщины пели о загубленных судьбах, о потерянных возлюбленных и горечи, что живет в их сердцах. На глаза Варны навернулись слезы, она зажмурилась, а Рослава прижала ее к себе и прошептала:

– Их тоже бросили, Варна. Эти девушки станут тебе сестрами, а я буду вам матерью. Никто больше не посмеет обидеть вас, никто не поднимет на вас руку, потому что я встану на вашу защиту, скрою вас от недобрых помыслов и злых языков. Стань нашей сестрой, Варна, примкни к нам и обрети новую семью.

От песни ведьм болело сердце. Варна вспомнила братьев, вспомнила жестокую мать и побои, вспомнила батюшку, который сбежал и ни разу не оглянулся. Никто не тосковал по ней, никто ее не искал. Все эти годы она росла в церкви, лишенная материнского тепла и заботы, запертая в четырех стенах.

– Прими наш дар, Варна. – Рослава нежно взяла ее за подбородок. – Стань же одной из нас.

Варна позволила ведьме коснуться губами своего лба и почувствовала умиротворение, будто кто-то обнял ее и закрыл собой от всех бед. Когда она отстранилась, глаза Рославы горели мягким теплым светом, а на ее лице застыла удовлетворенная улыбка.

Ведьмы подходили к Варне по очереди и обнимали ее, принимая в свой круг, шептали слова поддержки, обещали защиту и покровительство, а она кивала, заливаясь слезами благодарности.

Рослава осторожно сняла крест с ее шеи – и мир вокруг превратился в яркие всполохи, потерял очертания; Варна почувствовала, как дышит мать сыра земля, как твердь под ногами пришла в движение. Запах ночи стал ярче: она ощутила запах животных, людей и трав, запах костра, озерной воды и тины, исходящий от мавок. Как дикий зверь, Варна принюхалась и смогла уловить сводящий с ума аромат: так пахнут желания и мечты, так пахнет Зверь.

Без защиты креста Варна ощутила всю полноту ночи, кожей почувствовала силу, вырывающуюся из земли, и мощь, исходящую от Рославы. Захотелось получить больше, больше силы, больше единения с прекрасными, свободными женщинами, но вдруг над самым ухом раздался голос Рославы:

– Не все сразу, – сказала она. – Твоя сила расцветет вместе с тобой.

Обернувшись, Варна увидела черного козла, пляшущего на задних ногах, и резвящуюся вокруг него нечисть. Но страха больше не было, не было больше мучительной боли брошенного ребенка. Она обрела новую семью. Семью, которая никогда от нее не откажется.

Глава 11. Сейчас

Когда что-то случалось, Дарий замолкал. Можно было сколько угодно пытаться вывести его на разговор, но он притворялся ветошью и делал вид, что не понимает ни слов, ни языка, на котором с ним говорят. В последний раз упрямец замолчал на десять лет, и повторения этого кошмара Варна не хотела.

Торжок остался позади неделю назад. По пути им встретились три охотника из Мрачного Взвода, отправленные в город, чтобы зачистить его. «Зачистить» – значит сжечь, никак иначе. Только пламя способно очистить землю и предотвратить распространение болезней. Одного из всадников Варна узнала – Николай, мужчина средних лет с усталыми глазами и доброй улыбкой. У них было общее дело несколько лет назад, тогда он здорово выручил их с Дарием.

– Возьмите мое задание, – попросил Николай. – До того как прилетел ворон, я ехал в деревеньку, тут она, недалеко. Староста написал, что люди болеют.

– Так, может, это просто хворь. – Варна не любила браться за чужие дела.

– В лесу люди пропадают, жителям мерещится всякое.

– Деревенскому люду черти видятся каждый раз после того, как он прикладывается к бутылке, – проворчала она.

– Случилось чего? – Николай нахмурился. – Не помню, чтобы ты избегала работы.

– Дни выдались тяжелые. Ладно, куда там ехать?

Только ступив на влажную болотную землю, Варна поняла, почему деревню назвали Клюковкой, – красные ягоды росли повсюду, болото было усеяно ими.

– Возможно, люди просто тонут здесь, когда собирают клюкву. – Варна повернулась к Дарию и наткнулась на безразличный взгляд. – Ожить не собираешься?

Она имела в виду, что пора бы ему возвращаться к работе, но выбрала не те слова. Он так взглянул на нее, что стало понятно: упрямый упырь ни слова не проронит, сколько бы напарница его об этом ни просила.

– Черт с тобой, – зло прошипела Варна, слезла с лошади и повела ее вперед.

За десять лет Дарий поднаторел в пытке молчанием, он мог заниматься этим вечно, да только его метания все равно доносились до нее. Он был расстроен, подавлен, то и дело мысленно возвращался в Торжок и думал о том, что мог спасти людей, проклятых ведьмой.

– Если бы ты убила ее тогда, – вдруг сказал Дарий, – ничего этого не случилось бы.

– Ты был бы мертв.

– Я и так мертв.

И снова повисла тишина, только твари болотные стрекотали, щелкали и пели свои странные песни. Что-то булькало, где-то квакала лягушка, отсыревшие деревья нависали над дорогой.

«Неблагодарный» – это слово вертелось у Варны на языке, но она молчала. Дарий не ценил свою жизнь, никогда не ценил. В ту ночь, когда все произошло, он должен был спать, но черти его дернули пойти на ведьму, вооружившись чужим мечом!

– Это я-то неблагодарный?

Она обернулась, услышав,