– Уже все в одной куче! – закричала из домофона наша повариха Сюзанна, владелица кота-гиганта по кличке Македонский. – Можно выходить?

– Врубай! – велел Матвей.

Один гастарбайтер ткнул пальцем в стену, там откуда ни возьмись появилась кнопка. Еще утром ее не было.

– Хозяйка, дверю пихай! – заорал второй представитель дружественной страны.

Дверь распахнулась.

Первыми из дома вылетели мыши под предводительством своего главаря Геракла. Следом вынеслись два бенгала, Сократ и Феофан. Потом медленно прошествовали мопсихи Фира и Муся. За четвероногими обитателями показались двуногие – экономка Роза Леопольдовна Краузе, бывшая няня нашей дочки Кисы, и повариха Сюзанна Архипова [5]. Замыкал шествие котище Македонский, которого все зовут Маки.

Он невероятного размера, выше и намного толще мопсов. А объем талии у него больше, чем у меня. Если Македонский встанет на задние лапы, то передними легко сбросит все с любого стола. Но, на наше счастье, гигант прекрасно воспитан, знает себе цену, предпочитает никогда не торопиться. Жизненная позиция кошачьего великана проста: «если я кому нужен, то пусть этот кто-то ко мне сам и спешит». Не представляю, что могло бы случиться дома, суетись и носись Маки так, как суетится и носится Геракл, царь наших белых мышей. Наверное, в доме не осталось бы целой посуды и мебели! Какая порода у Македонского? Сложный вопрос, однозначного ответа на него нет! Сюзанна полагает, что ее воспитанник – британец. Я считаю его мейн-куном. Роза Леопольдовна уверяет всех: «Котик – помесь волка с кошкой! Волкокис он!»

– Все в сборе! – обрадовалась Горти. – Стойте, не шевелитесь! Матвей, врубай!

Прораб схватился за небольшой рычаг, который торчал из стены дома. Я удивилась – в придачу к кнопке у нас тут теперь с другой стороны лестницы есть палка! Матвей резко опустил железку, послышалось деликатное тихое шипение, потом раздалось оглушительное ба-бах! Пространство перед дверью, на котором расположились женщины и животные, вспыхнуло алым огнем. Бенгалы зашипели, мопсы занервничали, мыши запищали. Один Македонский вел себя как буддистский монах – он сидел молча.

Красный свет сменился ярко-фиолетовым, ступеньки стали оранжевыми. Мыши и коты ринулись в сад, за ними побежал Сократ… В ту же секунду заверещал то ли женский, то ли мужской голос: «И тогда наверняка лопнут в небе облака!» Бенгал замер. «И кузнечика переедет электричка!» – зарычал теперь бас.

Сократ, похоже, понял, что его нахождение на лестнице спровоцировало немелодичный вопль, и совершил прыжок прямо от двери. Хотел приземлиться на траву, но неправильно рассчитал траекторию и шлепнулся прямо на Мусю, которая, сопя, уже сползала вниз. Бенгал свалился на мопсиху, как яблоко на голову Ньютону, но новое научное открытие не состоялось. Мусенька с перепугу бросилась в заросли цветов, которые старательно посадила Сюзанна. Фира плюхнулась на брюхо, вытянула передние лапы, проделала то же самое с задними, съехала на животе в сад, отползла в траву и притворилась мертвой. Фируся считает, что в любой непонятной, пугающей ситуации необходимо изобразить из себя неживую псину. Ну кому нужна такая собака? Какой от нее прок? Только расходы на похороны!

«С голубого ручейка пересохнет вся река! – завизжал теперь дискант. – И фигня опять начнется по привычке!»

Роза Леопольдовна и Сюзанна замерли с полуоткрытыми ртами. Я вросла ногами в дорожку у дома, гастарбайтеры втянули головы в плечи. Матвей закрыл лицо ладонью, плечи у него тряслись, прораб то ли плакал, то ли рыдал от смеха.

А вокальная группа старалась изо всех сил: «И тогда наверняка перекосит облака, и кузнечик забабахает на бубне! С небольшого городка к вам прикатит вся родня! Ну а деньги не приходят никогда!»

Один гастарбайтер шмыгнул носом.

– Деньги, деньги, где они? – опечалился второй. – Хорош песнь! Правдивый!

Македонский вздохнул, встал, медленно спустился в сад, подошел к кусту, внутрь которого залезли мыши, лег на живот. Неожиданно стало тихо.

– Музык сломался, – расстроился первый гастарбайтер. – Мудрый слова! Деньги не всегда! Слезы из глазьев текут от правды.

Я стояла, наслаждаясь тишиной. Из зарослей растений выполз Геракл, за ним двигались его подчиненные.

– Мяу-у-у, – протянул Маки.

Грызуны, хватаясь лапками за шерсть то ли британца, то ли мейн-куна, влезли к нему на спину. Меня не удивляет дружба кота с мышами, они живут в одном доме. Но каким образом у них возникло взаимопонимание? Похоже, Геракл и компания освоили кошачий язык, а Македонский выучил наречие грызунов.

Кот сделал пару шагов по направлению к ступенькам, семья мышей вцепилась в его шерсть… И тут Геракл запищал. Маки замер, повернул голову и коротко произнес: «Мрр!» Мопсиха Фира вскочила, кинулась к кусту, от которого отошел котище, нырнула в него и почти сразу вышла, неся в зубах большой мешок грязно-зеленого оттенка. Я прищурилась. Что это? Вроде знакомо выглядит.

– Мяу, – сообщил Маки и решительно пошагал по ступенькам.

«У моря, у синего моря, свекровь, е-мое, со мной! – заверещало теперь колоратурное сопрано. – И солнце светит для нее одной – бабы, мне не родной…»

Кот медленно поднимался, мыши смирно сидели на его спине. Сзади брела Фира с мешком в зубах.

– Первая песня не понравилась, а вторая очень жизненная, – сказала Сюзанна.

«И чайки кричат над волнами, – заливалось сопрано, – кричат, что рядом будем мы всегда – свекровь и я…»

– Жуть! – подпрыгнула Архипова. – Так красиво начиналось, и мрак потом! Все впечатление испортили. Всегда находиться около свекрови?! Господи, как невестку-то жаль!

Глава семнадцатая

Когда мы вернулись в офис, Гортензия поспешила в дамскую комнату, а я вошла в кабинет.

– Почему у тебя такое странное выражение лица? – удивился Костин. – Словно по голове мешком стукнули.

– Горти ремонтирует свой новый дом, – вздохнула я. – Начала с потолка и со ступенек.

– Странно, – удивился Костин. – Обычно все это оставляют напоследок.

– Это Гортензия, – улыбнулась я, – у нее свое видение любой проблемы. Подруга решила сделать музыкальное крыльцо. Поднимаешься, а оно поет!

– Прикольно! – рассмеялся Володя.

– Горти тоже так показалось, поэтому она решила оборудовать и нам лестницу с зонгами. Ступеньки, кстати, кроме того, что издают звуки, еще и светятся.

– Цветомузыка! – восхитился Володя. – Впервые слышу о таком входе в дом.

– И очень хорошо, что до твоего уха не долетели песнопения. Гортензия выбрала веселенький раздел в меню «Советские песни на новый лад»! Поверь, это не услада для ушей!

Володя смеялся.

– Лампудель, у тебя диплом Московской консерватории, поэтому не воспринимаешь современную эстраду. А у меня его нет! Чайковского от рэпера Руконога не отличу. По мне так если громко, то супер.

– Где все? – спросила