Вечерами он отправлялся в оперетту или в кино, а то на какое-нибудь шоу вроде «Негритянского ревю» Жозефины Бейкер. А сколько в Париже устраивалось выставок, одна интереснее другой! Кубисты, абстракционисты, дадаисты, сюрреалисты и все прочие, называвшие себя «авангардом», стремились заявить о себе.

Феденька, глядя на их творения, частенько не мог решить, как воспринимать увиденное: как искусство или как провокацию. Можно ли их сравнивать с любимыми им с детства Репиным или Айвазовским?

А еще Феденька пристрастился к спорту: автогонки, боксерские поединки, велогонки. Он даже купил себе велосипед, который приходилось после прогулки тащить к себе в мансарду, и этот процесс сильно отравлял удовольствие от катания. И тем не менее он был счастлив, катаясь по парку в новом клетчатом костюме, брюках для гольфа и мягкой шляпе и ловя на себе одобрительные женские взгляды. Он чувствовал себя этаким модным франтом.

Теперь по утрам, сидя в кафе за чашечкой кофе, он внимательно просматривал «Пти паризьен»; кстати, из этой газеты он узнал о смерти лорда Карнарвона, тот умер шестого апреля в номере каирской гостиницы от заражения крови. Почему-то эта новость Феденьку совсем не взволновала, он забыл о несчастном лорде через минуту, как если бы ему сообщили о смерти едва знакомого человека. Любил он почитывать «Эко де Пари» в поисках свежих развлечений — здесь широко освещались новые постановки, шоу, выставки. Феденька был одурманен Парижем. Так весело, насыщенно и интересно он еще никогда не жил. Казалось, его жизнь превратилась в бесконечный праздник. Ему чудилось, что и весь мир вокруг него вовлечен в этот радостный беззаботный карнавал. Он не замечал нищих, спящих под мостами, инвалидов, просящих милостыню на бульварах, толпы рабочих, осаждающих пристани с грузовыми баржами в поисках поденной работы. Он жил словно в коконе из золотистой мерцающей дымки, оградившей его от реального мира.

Так продолжалось месяца три, пока в один прекрасный день он не обнаружил, что средства к существованию у него заканчиваются. Он сидел на кровати, разложив перед собой несколько купюр и рассыпав мелочь. Пора было заняться делами.

Для начала Феденька продал оставшиеся у него монеты, это принесло достаточно средств, чтобы он мог продолжать вести беспечную жизнь еще несколько месяцев. Но на этот раз в Феденьке проснулась врожденная осторожность. Басню о «Стрекозе и муравье» он хорошо помнил еще с гимназии. Пора было браться за ум.

Иногда, гуляя по Латинскому кварталу, Феденька подумывал: а не поступить ли ему в Университет? Скажем, как мечтал папенька, на правоведение, или, может, начать изучать историю? Археологию? Ведь деньги, которые у него сейчас имеются, рано или поздно закончатся, а профессия — вещь надежная, папенька всегда так говорил. И вот сейчас, сидя на кровати, он всерьез задумался о своем будущем и впервые ощутил тоскливое одиночество. Ему не с кем было посоветоваться, поделиться планами, да просто поговорить. У него даже знакомых в Париже не появилось. И об Оленьке до сих пор нет никаких известий. Пожалуй, стоит еще раз съездить по их старому адресу, расспросить соседей. Так он и сделал.

— Вадбольские? Так они же в Америку уехали, — ответила ему сухонькая старая гранд-дама, проживавшая с семейством на втором этаже, в такой же крошечной и неуютной квартире, в какой жили прежде они с сестрой. Ходили слухи, что эта старушка — бывшая фрейлина самой императрицы.

— В Америку?

— Ну да. Я слышала, что Василий Васильевич получил письмо от какого-то родственника из Америки, тот вроде бы хорошо устроился и звал их к себе, даже вроде бы деньги на билеты прислал.

Вот так история… Феденька был потрясен до глубины души. Америка!

— А адрес они свой не оставляли? Может, хоть название города? — сообразил он спросить у бывшей фрейлины.

— Нет. Ничего не оставляли, но, возможно, моя дочь лучше осведомлена, она общалась с госпожой Вадбольской. Вы можете расспросить ее, она будет дома вечером.

Увы, американского адреса Вадбольских никто не знал.

Следующий день Феденька провел дома в размышлениях, даже позавтракал он у себя. Ему предстояло решить несколько вопросов: во‑первых, продажа драгоценностей. Продать в Париже египетские находки было проще, чем в Каире, и безопаснее, надо только как следует прицениться. Найти солидного покупателя, обсудить цену, и возможно, не показывать ему сразу все. Начать стоит с анха. Хотя… возможно, продать обе вещи вместе будет выгоднее? Феденька смотрел на лежащие перед ним сокровища. Он взял в руки «Око», теперь он так его называл, с инстинктивным почтением — глазу это нравилось, Феденька это чувствовал, хотя никому и никогда не признался бы в подобных странностях, еще сочтут сумасшедшим. «Око» уютно устроилось в Феденькиной ладони, такое тяжелое, округлое, мягко сияющее золотым блеском, только вот в само «Око» Феденька смотреть побаивался. Он все время будто ощущал, что за ним наблюдают, изучают его. «Око» словно старалось загипнотизировать его, и Феденька, чувствуя, что больше не может сопротивляться и вот-вот взглянет в карий огромный зрачок, быстро сунул опасный артефакт под подушку, а потом подумал и еще засунул в носок, для надежности.

Больше сомнений у Феденьки не было, от «Ока» нужно избавляться как можно быстрее, а вот насчет анха можно и подумать, оставить на черный день. Спрятав сокровища в тайник, устроенный им под ванной, Феденька оделся и вышел за газетами. Искать покупателя на свои сокровища он собирался через объявления, ему нужен или солидный ювелир, или коллекционер. А может, предложить «Око» музею? Нет, частный коллекционер, пожалуй, заплатит больше. А что, если самому дать объявление, без указания адреса, а например, на почту до востребования, а затем уже назначить встречу, например, в кафе.

Пролистывая газеты, Феденька натолкнулся на статью французского египтолога Жоржа Бенедита, в которой упоминалось о том, что его брат — известный искусствовед и помощник куратора Версальского музея. А не начать ли с него? Уж эти двое, несомненно, оценят его находки по достоинству и, вполне возможно, если не смогут купить их сами, подскажут, к кому обратиться, и уж они-то наверняка следят за раскопками Картера, и Феденьке будет несложно доказать подлинность вещей.

Идея показалась ему прекрасной, и, не откладывая дело в долгий ящик, он написал письмо Леонсу Бенедиту, отрекомендовавшись членом археологической экспедиции Картера — Карнарвона.

Весьма довольный собой, Феденька вечером отправился в «Мулен Руж», дабы вознаградить себя за труды, там он познакомился с веселой разномастной компанией, в ней были англичане, испанцы, один аргентинец, француженки и даже арабский принц. Все вместе отправились на дансинг, потом в бар, потом еще куда-то.