наверняка имеются аргументы, почему дядя сам во всем виноват.

Как это похоже на Уолтера! Он всегда, даже в детстве, умел свалить вину на другого.

Минерва пришла к таким выводам, всего лишь послушав обрывки разговоров, хотя занудство и предсказуемую вежливость Уолтера вполне можно было принять за чистую монету.

– А Долорес?

– А, сердитая сестра. Она за что-то очень зла на брата, и дело не только в завещании.

Чейзу всегда казалось, что у Долорес просто дурной характер, но что у нее была реальная причина для гнева на дядюшку Фредерика, и в голову не приходило.

Минерва лукаво улыбнулась.

– Я вам говорила, что уже кое-что узнала. Ее сестра знает, в чем дело. Если захотите разузнать об этом побольше, потрясите Агнес. Когда они беседовали сегодня, а я разводила огонь, прозвучал очень туманный намек на что-то из далекого прошлого.

– Попытаюсь вытянуть из нее что-нибудь хитростью.

– Не похоже, что ее легко обхитрить или провести, – усмехнулась Минерва.

– Вы просто недооцениваете мои таланты.

Она взглянула ему в глаза.

– Вовсе нет.

Она внимательно его разглядывала, словно пытаясь заглянуть в душу. Он не стал отворачиваться и ответил ей тем же. От этого атмосфера в сумраке комнаты сделалась еще уютнее и интимнее.

– Когда он рассказал вам о завещании: до или после того, как внес туда изменения? – спросила Минерва.

– Приблизительно за месяц до смерти: точно не помню, – но он явно намекал, что намерен переписать завещание.

– А остальным он говорил об этом?

– Нет.

– Только вам?

– Да, но, думаю, он не хотел, чтобы я понял его превратно.

Об этом вовсе не следовало говорить, и он уже мысленно попенял себе за болтливость. Проклятье! Атмосфера в этой комнате ставила в невыгодное положение его, а не ее.

– Может, кто-то еще об этом прознал. Возможно, этот кто-то решил, что лучше, если вашего дяди не станет, пока не составлено новое завещание, и поторопил события?

Чейзу это тоже приходило в голову, когда он позволял себе заподозрить в убийстве кого-то из родни. Насколько все было бы проще, если бы оказалось, что дядю убила одна из трех женщин, которые унаследовали целое состояние. Например, вот эта.

Мысль больше не казалась ему такой уж заманчивой, как в тот день, когда он тайком пробрался в дом Минервы Хепплуайт в поисках доказательств ее вины. Наверное, дело было в ночном времени и этом странном настроении. Наутро в голове у него прояснится, и он поймет, что она по-прежнему самая вероятная виновница в смерти герцога.

– А вы сами не говорили об этом кому-то из родственников? – спросила Минерва. – Если говорили, то этот человек мог поделиться с кем-то еще, а тот – еще с кем-то, и так далее.

– Нет, – сказал Чейз, но тут же вспомнил, что предупредил Николаса, и чертыхнулся.

– Похвальное благоразумие. Увы, это значит, что вы расположились довольно высоко в списке подозреваемых.

– Настолько же высоко, как вы?

– О нет, не до такой степени, но достаточно для того, чтобы вами заинтересовался любой, кто ведет расследование.

Она, разумеется, имела в виду себя. Если бы дело было днем, и они беседовали у него в конторе, и свет был бы не таким приглушенным и меньше подчеркивал привлекательные черты ее лица, а ночь не делала бы обстановку такой интимной, он мог бы перевести разговор на нее и сам бы задавал вопросы. Он мог бы ей напомнить, что мало у кого был такой же сильный мотив для убийства, как у нее, потому что мало для кого смерть герцога оказалась настолько выгодной.

Только вот в чем проблема: его настроение сейчас ну никак не располагало к допросам. В его душе вскипало вовсе не подозрение, а нечто иное, заставляя еще отчетливее ощутить ее сладостную расслабленность. Она не пыталась его соблазнить и не сделала ничего предосудительного, но он все равно чувствовал себя так, словно между ними пробежала искра, только не мог понять, сознательно она это делает или даже не подозревает о происходящем.

Интересно, что будет, если он подойдет к ней? Их взгляды то и дело встречались в полумраке, ночная тишина располагала вовсе не к разговорам об убийстве.

Ее губы чуть приоткрылись, взгляд потеплел, словно в глубине глаз зажглась лампа. Она смотрела на него с осторожностью и любопытством. Наконец, выпрямившись и опустив ноги на пол, заметила:

– Думаю, вы получили все, зачем сюда пришли.

– Вряд ли.

Его намек не был явным, но она поняла, что он имеет в виду, и лицо ее посуровело ровно настолько, чтобы отбить у Чейза всякое желание мыслить в этом направлении. Впрочем, он всерьез ни на что и не надеялся: роман между ними в сложившихся обстоятельствах был бы безумием.

Она поднялась на ноги, и он последовал ее примеру.

– Мне нужно хоть немного отдохнуть, перед тем как возвращаться на работу в Уайтфорд-Хаус. Вам пора.

Ему не хотелось уходить. Он бы предпочел болтать всю ночь, но лучше заняться чем-нибудь более приятным. Само собой, это было невозможно по множеству причин, и не в последнюю очередь потому, что она бы ни за что ему не позволила.

Они вышли из библиотеки и в тесной прихожей оказались едва не вплотную друг к другу. Она открыла входную дверь, и он, прежде чем удалиться, посоветовал:

– Вам лучше не ходить в одиночку, особенно когда темно.

– Какие еще будут указания, мистер Реднор?

Он шагнул за порог.

– Не следует приглашать к себе мужчин посреди ночи: это неизбежно наводит на разные мысли.

Ответом ему была мягкая улыбка в лунном свете, а потом дверь закрылась.

Минерва с улыбкой стояла, прижавшись спиной к двери, и раздумывала над тем, что произошло.

Мужской интерес к себе она почувствовала сразу, но только это ее больше не интересовало. Хотя и мощное взаимное притяжение отрицать она не могла. Общались они настолько фамильярно, что у Чейза Реднора явно было искушение проверить, насколько далеко это может зайти.

И все же обдумывать и анализировать ситуацию ей понадобилось не из-за его реакции, а из-за своей собственной.

Его внимание ей польстило, ему удалось взбудоражить ее чувства и разбудить желание. Все это она освежила в своей памяти с живым интересом, пока стояла у двери. Ей даже показалось, что она была несколько возбуждена.

Минерва была уверена, что Элджернон уничтожил в ней всякий интерес к этой стороне жизни, свел на нет всякую способность доверять мужчине настолько, чтобы испытывать к нему подобные чувства. А уж кому-кому, а Чейзу Реднору точно доверять не следовало.

И тем не менее… Она