– Их цена измеряется в три тысячи, – недовольно бросил Праудмор, – и я оставил их только в качестве залога. По окончании игры я уйду отсюда с набитыми карманами и при полном облачении аристократа.

– Ха! Это мы ещё посмотрим! – Ухмылка мужчины напротив стала тошнотворно неприятной. По крайней мере для меня. Поднесла бокал к губам и тотчас почувствовала чужую руку на моём запястье.

– Не пей, – тихонько приказал герцог. – Здесь никому нельзя доверять.

– В том числе тебе? – огрызнулась я.

Ничего не могу с собой поделать. Вот хочется сказать ему гадость и всё тут.

Герцог хохотнул и принялся переставлять стопку фишек в несколько башенок поменьше. По сути бессмысленное действие, но ему, похоже, нравилось.

Заметив мой скептицизм, Сирейли поучительно произнёс:

– Деньги – на самом деле эфемерная и многоликая штука. Циферки в графе счета – тоже деньги, нолики на расписке – деньги, долговые облигации Оствудской торговой империи – деньги. Наконец монеты разного достоинства – самые древние из видов денег. Но знаешь что?

– Да? – подыграла ему. А заодно сделала вид, будто мне искренне интересно слушать все эти банальности.

– Их нельзя есть.

– Но ими можно расплатиться за еду, – не согласилась я.

Знаем мы эту бодягу. Много раз по пьяному делу выслушивала от Лёлика жалобы на судьбу, да и сама неплохо ей на уши приседала по финансовой части проблем, когда совсем было тяжко терпеть дедлайны, депрессию, кризис среднего возраста.

– Нет‑нет‑нет!

Сирейли ухмыльнулся.

– Продавец товаров и услуг сам измеряет стоимость своих благ и именно он заведует тем, можно ли за ту сумму, которую ты ему предлагаешь, что‑то съесть или снять комнату, понимаешь?

– Допустим.

Это он мне сейчас про инфляцию рассказывает, или человеческий эгоизм? А может, кривую спроса и предложения выведет на салфетке к середине беседы?

– Мы, торговая империя и Казначейство в Оствуде заведуем всем, что имеет хоть какую‑то ценность и именно мы занимаемся печатью долговых облигаций, которые можно менять на эти блага. То есть, по сути, мы заведуем всем. И товаром, и деньгами.

А вот это сильно, если бы ни одно «но».

– Что значит «заведуем»?

– Лицензии.

Я похлопала глазками.

– Мы выдаем лицензии на любую торговую деятельность, взамен получаем налоги.

О, всё ясно. Обычная государственная система налогообложения. Подумаешь… Но ради приличия состряпала удивлённую мину и продемонстрировала телячий преданный взгляд. А Праудмор взял и нахмурился.

– Ты мне не веришь?

– Почему ты так решил? – озадачил он меня. А вот теперь это было искренне.

– Опять рожи корчишь, как тогда.

А… так меня раскусили.

– Нет, я лишь знаю о подобном, скажем так, положении дел. Но, как и следует содержанке, решила потешить твоё мужское самолюбие.

Перевела взгляд к центру стола и с удовольствием обнаружила, что партия уже закончилась и остальные игроки нас ждут.

– Мистер Праудмор, – вкрадчиво позвал крупье, уличив возможность вклиниться в наш разговор, – вы играете?

– Ах, да. Начнём.

Сирейли перестал дышать мне прямо в шею и повернулся к игрокам. Я смущённо кашлянула, отодвинулась от него и села ровнее. Вместе с тем поставила фужер на стол.

– Вижу, мускатное вам не по вкусу, тогда, может быть, фруктовый пунш с нотками корицы? – предложил Казаниз‑искуситель.

От одного только названия напитка рот наполнился слюной, но рисковать я не стала, отрицательно покачала головой.

– Как жаль, а мне определённо хотелось бы вас угостить.

Пожала плечами и перевела многозначительный взгляд на моего кавалера, мол, подобное решение не в моей власти.

– Что ж, понимаю. – Казаниз горько вздохнул и наконец ретировался, унося на подносе бриллиантовые запонки герцога.

– Гляди в оба, сейчас начнётся, – прошептал Сирейли.

Не знаю, о чём он, но на всякий случай сосредоточилась на той парочке игроков, которая вызывала у меня подозрения. Остальные были, скажем так, обычными людьми – мужчины в смокингах и женщины в платьях. Возраст варьировался от тридцати с хвостиком до далеко за шестьдесят.

Крупье поднял руки в белоснежных перчатках, продемонстрировал тыльные стороны ладоней.

А, понимаю.

Мол, не мухлюет, не так ли?

Взял в руки новую колоду и стал её тасовать. Несколько секунд спустя Праудмор постучал пальцем по столу и улыбнулся кому‑то из игроков напротив. Обаятельный – не поспоришь. Но гад, каких свет не видывал.

В следующее мгновение карты быстро заскользили по столу, невольно удивилась скорости движений работника игорного дома. Ловкость рук и никакого мошенничества.

Ну‑ну.

Кучерявый зачем‑то опустил руку под стол, но заметив мой пристальный интерес, вытащил обратно и буркнул:

– Нога зачесалась.

– Кх‑кхм! – кашлянул его сосед‑игрок, сидящий справа. – Не при дамах…

– А чё я такого сказал? – мухлёвщик ехидно оскалился. – Это вы подумали не о том, уважаемый.

– Так, разговоры, – осадил их Праудмор. Он не повёлся на провокацию и продолжил принимать карты от крупье. А мне тихонько пояснял, но так, чтобы слышали все. – Тридцать три слона игра до тридцати трёх очков. Туз – одиннадцать очков, десятка – понятно сколько, дама – три очка, король – четыре, валет – два, всё остальное – шваль в ноль очков. Все, кроме двойки – она удваивает очки в раздаче, и если её не сбросить и на руках получится больше тридцати трех очков – выйдет перебор.

Ага. Им, значит, молчать, а самому можно нарушать тишину? Наглость – второе счастье. Это уж точно.

– Двойка – к проигрышу, – философски заметил авторитет. – Она создаёт чётное количество очков на руках, а значит с ней нельзя сделать тридцать три слона.

– Это уже дело десятое, – вклинился в разговор кучерявый. А я, как назло, ненадолго отвлеклась и упустила его из виду. Очень уж золотая цепочка привлекала взгляд.

Неужели он надел её намеренно для отвлечения внимания?

– Повышаю. – Праудмор сложил карты на стол и повернулся ко мне всем корпусом.

Не поняла, что он собирается сделать, пока не почувствовала нахальную руку на моей талии. – М‑м‑м, ты такая соблазнительная