было в собранном лучшими мастерами алхимиков механическом драконе по кличке Ржавое Крыло. Эта непонятно как передвигающаяся железная махина угнездилась на западной башне, оставив на ней глубокие борозды от когтей-крюков, а камень восточной башни бы расплавлен словно воск ее огненным дыханием. Вилла ужасно интересовала судьба этого невероятного механизма, ставшего гибельным для неприступной, казалось бы, крепости. Он по крупицам выудил из книг информацию о дальнейшем ходе северной компании и использовании летающего осадного орудия алхимиков. Библиотеки Небесных Врат не хватило для этих целей, и Вилу пришлось даже предпринять долгое и опасное путешествие в Регал. Наконец солдату удалось узнать из путевого дневника одного ротного писаря, что стального исполина видели подбитым где-то близ деревеньки Большой Холм, что находился буквально в дневном переходе за перевалом Небесных Врат. Любопытный Вил не преминул устроить туда вылазку, и был вознагражден рандеву с механическим чудом алхимиков. Наполовину вмороженный в лед, заиндевевший железный исполин по размерам походил на небольшую крепость. Ржавое Крыло был похож скорее не на дракона, а на стальной скелет дракона. Вильям потратил целый час на осмотр диковинного изобретения и вернулся в гарнизон в превосходном настроении, несмотря на долгий и опасный путь.

Когда внутренний двор Небесных Врат осветило зеленое зарево, причудливо раскрасив бедлам из ящиков, бочонков и поломанных телег, Вил как-то сразу понял, что происходит. Применение высшей магии некромантов было описано в книгах неоднократно. Кто-то прибыл к ним в крепость тропами мертвых, и этот кто-то был необычайно искусен в своем темном ремесле. Когда же Вильям углядел, возникшую ниоткуда, огромную фигуру, облаченную в матово серый доспех с шипастыми наплечниками, ему удалось безошибочно определить личность гостя. Сам Франк Салеван — глава клана некромантов навестил их забытую богами и людьми крепость. Про этого человека Странный Вил читал многое, и даже пришел к выводу, что Франк вовсе не человек. А как иначе, если летописи однозначно сходились на том, что этому странному господину не меньше трех сотен лет. Более того, Салеван был некромантом отнюдь не всегда. Впервые Франк упоминался, как глава паладинов на службе у короля трехвековой давности. Однако, в результате каких-то там разногласий с монархом, Салеван был разжалован до простого гвардейца. Из заметных заслуг на королевской службе у этого человека числилось покорение Странноземья. Именно под командованием Франка паладины смирили непокорный болотный народ и открыли для королевства путь на север по суше. Более, как королевский служащий Салеван не упоминался. В следующий раз он всплыл в книгах через пятьдесят лет, как подающий надежды элементалист, правая рука тогдашнего мэтра клана. Это было немыслимо так, как любому известно, что несколькими школами магии овладеть нельзя. Волшебство само выбирает человека, но никак не наоборот. Далее в поле зрения книг Франк попал уже спустя два века, будучи некромантом. Оставшийся его путь до главы клана был хорошо известен всем. И вот сейчас это древнее существо, эта мрачная легенда стояла посреди их захламленного двора. Будто во сне Вил подошел к закованному в доспех гиганту, поймал на себе взгляд усталых алых глаз, встал на одно колено и самым раболепным тоном, который только смог изобразить проговорил:

— Приветствую милорда в нашей скромной обители.

Франк без выражения сухо бросил:

— Оставь эти почести кому-нибудь, кто в них нуждается. Мне нужна комната, я прибыл, чтобы кое-кого здесь встретить и не задержусь надолго.

Так глава темного клана поселился в Небесных Вратах. Солдаты сторонились его, да и сам Франк большую часть времени проводил, стоя на стене, как застывшее изваяние какого-то древнего героя. Только однажды у них со Странным Вилом состоялась короткая беседа. Вильям, набравшись смелости, встал рядом с, вглядывающимся куда-то вдаль, некромантом и спросил:

— Какого это, жить столь долго?

Будто бы и не удивившись вопросу, Салеван отвечал:

— Лучше тебе этого никогда не узнать, солдат.

Глава 8

Ноги Изабеллы, совсем не привычные к долгой пешей ходьбе, болели и ныли, и волшебница точно знала, не снимая унт, что ее ступни стерты до кровавых мозолей. Она с тихой тоской вспоминала неспешное покачивание поломанной повозки, так бесцеремонно отнятой у случайно попавшегося на их пути странствующего торговца. Да и солидный запас брюквы оказался как никогда кстати. Однако скрипучую колымагу пришлось бросить, когда в бесконечной снежной белизне потерялся всякий намек на дорогу. Освободившиеся, наконец, от своей ноши мохнатые северные лошадки довольно резво рванули куда-то на юг, и волшебница даже немного позавидовала животным, а повозка вместе с оставшимися овощами была обречена превратиться в сугроб, возвышающийся над снежной равниной вечным памятником безрассудным путницам. Теперь единственным ориентиром для них служила поднимавшаяся черной крепостной стеной где-то далеко на горизонте горная гряда и едва угадывающийся с такого расстояния призрачный зыбкий силуэт замка Небесных Врат. Изабелле казалось, что, сколько бы она не переставляла налитые свинцовой усталостью ноги, это застывшее далекое изваяние не становилось больше ни на дюйм. Угрюмой и замкнутой Марии, судя по всему, все невзгоды были нипочем. По крайней мере, она без жалоб поспевала за волшебницей, нахлобучив на голову свою внушительную меховую шапку, скрывшую под собой звериные уши, и закрыв лицо поднятым воротом полушубка. За все время их непростого пути девушки едва ли перекинулись парой фраз. Печальная судьба ее возлюбленного Карла вогнала девушку-кошку в какую-то прострацию и апатию. Хотя, Изабелла была довольно уже и тем, что ей не приходилось тащить миледи на спине.

День как-то быстро и без всякого перехода сменился ночью, словно кто-то в пару мазков раскрасил ясный небосвод в иссиня-черные тона. Поднимался нешуточный ветер, и от его холодных порывов не спасали уже ни шубы, ни теплые свитера. Вальяжно падавшие на землю крупные снежинки превратились в рассерженных ледяных пчел, стремившихся ужалить любой незащищенный участок кожи. В голове у Изабеллы давно уже крутилась одна единственная мысль — лечь и уснуть. Ласковый снежный покров быстро укутает продрогшую путницу, даруя долгожданный покой. Волшебница даже забыла о так тяготившем ее весь предыдущей день голоде. Шаг левой ногой, затем правой и так снова и снова. Она пыталась считать их, но где-то около шести тысяч сбилась со счету и забросила это бесполезное занятие. Теперь Мария, способная хоть что-то различить в темноте своим кошачьим зрением, была ее провожатым, и ничего не чувствующая от холода даже в меховой перчатке, рука волшебницы стальной хваткой, как за