– Вы пробуете, – сказал я, – подготовить меня к мысли, что я клонированный дубликат моего отца, и полагаете, что я буду шокирован. Не буду. Я уже некоторое время подозревал что-то в этом роде.

– Отлично! – сказал отец. – Рад это слышать. Честно говоря, когда я был в твоем возрасте, аналогичное открытие так потрясло меня, что я явился в библиотеку моего отца – мы в ней сейчас сидим – и был твердо намерен его убить.

– И ты так поступил? – спросил Марш.

– Это не имеет значения, главное, что такое намерение у меня возникло. Я смею надеяться, что ваше присутствие здесь облегчит Номеру Пять осознание данного факта.

– Ты его так зовешь?

– Это просто условность. Его имя такое же, как мое.

– Это пятый по счету твой клон?

– Нет, не пятый. – Отец ссутулился, его высокие худые плечи, затянутые в шелк старого халата, поднялись высоко вверх, придав ему сходство с дикой птицей, которая, как я вспомнил с некоторым трудом из учебника по естествознанию, называется ястреб-перепелятник. Его старая обезьянка прыгнула на столик. – Скорее пятидесятый, если вам так уж необходимо знать это. Я их делал просто для тренировки. Вы, люди, никогда не пробовавшие это осуществить, считаете такую технологию очень простой, поскольку вас вводят в заблуждение псевдонаучные слухи об этом; но вы даже представить себе не можете, насколько тяжело подавить возникновение спонтанных различий. Каждый мой доминантный ген должен был остаться доминантным, но люди – это вам не гороховые стручки, и очень немногие явления подчиняются простым законам Менделя.

Марш спросил:

– Ты убивал неудачные клоны?

– Он их продавал, – ответил я. – Когда я был ребенком, то никак не мог понять, отчего Мистер Миллион так любит смотреть в лица рабов на рынке. Теперь я знаю. – Я нащупал в кармане футляр со скальпелем.

– Мистер Миллион, – сказал мой отец, – немного более сентиментален, а я просто не люблю выходить из дому. Вот видите, доктор? Ваше утверждение о том, что мы тут все одна личность, следует откорректировать. Между нами имеются несомненные отличия.

Доктор Марш собрался ответить, но я перебил его.

– Зачем ты это сделал? – спросил я. – С Дэвидом и со мной? И с тетей Жаннин тогда, много лет назад? Зачем тебе все это продолжать?

– О да! – сказал отец. – Мы задаем вопрос, чтобы задавать вопросы.

– Не понимаю.

– Я искал самопознания, или, если угодно, мы искали самопознания. Ты сейчас здесь благодаря тому, что я делал и делаю, а я – из-за того, что когда-то сделал индивид, предшествовавший мне, который, в свою очередь, сотворен тем человеком, чей разум сейчас воплощен в Мистере Миллионе. И один из вопросов, ответа на которые мы ищем, таков – почему мы ищем? И даже более того.

Он резко наклонился вперед, и маленькая обезьянка подняла белую мордочку и яркие тревожные глаза, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Мы жаждем дознаться, почему терпим неудачи, почему другие возносятся к вершинам славы и меняются, а мы остаемся там, где и были.

Я подумал о яхте, про которую говорили мы с Федрией, и сказал:

– Я здесь не останусь.

Доктор Марш усмехнулся. Мой отец сказал:

– Кажется, ты меня не понял. Я хотел сказать, не в физическом смысле здесь, но здесь социально и интеллектуально. Я путешествовал, и ты можешь, но…

– Но все рано или поздно завершается здесь, – сказал доктор Марш.

– Мы кончаемся на этом уровне! – Думаю, что это был единственный случай, когда я видел своего отца возбужденным. Он почти лишился дара речи, яростно тыча пальцем в дневники и пленки, загромождавшие стены. – И сколько поколений? Мы не достигли славы или власти даже над этой заброшенной крохотной колониальной планеткой. Что-то надо изменить, но что? – Он уставился на доктора Марша.

– Ты не уникален, – сказал доктор Марш, затем усмехнулся. – Тривиальное замечание, не правда ли? Но я имел в виду не твое существование в виде двух версий. Я хотел сказать, что с тех пор, как это стало возможно, там, на Земле, в последней четверти двадцатого столетия, все это проделывалось в той же последовательности множество раз. Мы заимствовали из механики термин, теперь это называется релаксацией – плохая терминология, но уж какая есть. Тебе известно, что такое релаксация в инженерном смысле слова?

– Нет.

– Есть задачи, которые не решаются прямо, непосредственно, но могут быть решены методом последовательных приближений. Например, для решения задачи переноса тепла может оказаться невозможным рассчитать температуру в каждой точке поверхности тела необычной формы. Но инженер, или его компьютер, может принять в качестве первого приближения подходящую температуру, проверив, насколько изменятся результаты, затем вывести новые значения. Когда уровень приближения возрастает, результаты последовательных прогонов программы сближаются друг с другом, пока изменения не становятся незначительными. Вот поэтому я и сказал, что вы с ним в сущности одна и та же личность.

– Хотелось бы мне, – нетерпеливо сказал мой отец, – чтобы вы помогли Номеру Пять понять, что эксперименты, поставленные на нем, особенно наркотерапевтические опросы, которым он так сопротивлялся, настоятельно необходимы. Что, если мы хотим стать бо́льшим, чем были, мы должны найти и понять… – Он уже перешел на крик и вдруг резко оборвал себя, чтобы совладать со своим голосом. – Для этой цели Номер Пятый был создан, для этой цели и Дэвид – я надеялся узнать что-то при скрещивании.

– Что, без сомнения, рационально, – одобрил доктор Марш, – учитывая существование доктора Вейля, продукта более ранней селекции. Но если для тебя так важно исследовать свое младшее воплощение, было бы только полезно, если бы и он изучал тебя.

– Подождите минуту, – сказал я. – Вы продолжаете утверждать, что он и я идентичны. Это неточное утверждение. Я вижу, что в некоторых отношениях мы схожи, но я совсем не то, что мой отец.

– Нет различий, которые нельзя отнести за счет возраста. Сколько тебе лет? Восемнадцать? И тебе… – он взглянул на моего отца, – я бы сказал навскидку, что почти пятьдесят. Есть, видите ли, только две силы, которые порождают различие между человеческими существами: это наследственность и окружающая среда, природные условия и питание. И так как личность складывается главным образом в течение первых трех лет жизни, то решающим оказывается домашнее окружение. Сейчас почти каждый человек рождается в каком-то окружении и растет в нем, хотя оно может оказаться настолько суровым, что приведет к его гибели; и ни одна особь, кроме как в вашей ситуации, которую мы называем антропорелаксацией, не создает это окружение сама – оно подготавливается усилиями предшественников.

– То есть вы хотите сказать: если мы оба выросли в этом доме…

– Который ты построил, обставил и наполнил отобранными тобой же людьми. Но постой. Я предлагаю обсудить движущие мотивы человека, которого никто из вас не видел, человека, родившегося в месте, созданном родителями, полностью отличными от него: я имею в виду первое звено цепи…