Шрифт:
Закладка:
Но остановить развитие курсов власти не решались. В 1900 году в Москве учредили высшее женское учебное заведение университетского типа. С января следующего года Чаплыгин стал одним из первых лекторов новых курсов. Вместе с ним в двух переоборудованных квартирах возле Арбата, в Мерзляковском переулке, лекции читали В. И. Вернадский, И. В. Цветаев, Н. Д. Зелинский, А. А. Мануйлов, Б. К. Млодзеевский, А. В. Цингер.
Для слушательниц курсов ввели строгие правила. Скажем, в учебное время они могли получить у директора отпуск только по весьма уважительной причине. Курсистка, не явившаяся в течение двух недель из отпуска с момента его окончания и не приславшая директору соответствующего объяснения, считалась отчисленной. Не допускались сходки, митинги. Плата за обучение составляла сто рублей и вносилась вперед за полугодие по пятьдесят рублей.
Условия жизни курсисток оказались не из легких. Двух аудиторий, переделанных из старых арбатских квартир методом снятия перегородок, оказалось явно недостаточно. Приходилось слушательницам мотаться по всей Москве. Практические опыты по физике выполняли в Инженерном училище на Бахметьевской улице, занятия по астрономии вели в университетской обсерватории на Пресне, минералами занимались у Вернадского на Моховой, ездили также на Басманную улицу и Миусскую площадь.
Многие курсистки вышли из малоимущей среды, с трудом наскребали плату за обучение; о нормальном питании им приходилось только мечтать. Обычно в столовой заказывался обед из двух блюд, который и съедался вдвоем. Врач В. И. Архангельская писала о самом распространенном заболевании среди слушательниц — малокровии.
Значительным было различие в их возрасте — от семнадцати до сорока четырех лет, больше всего было слушательниц двадцати одного и двадцати двух лет.
В 1904 году состоялся первый выпуск курсов. Чаплыгин принимал экзамены. Приятно было слышать отзывы членов государственной комиссии, высоко оценивших знания выпускниц, получивших право преподавать в средних женских учебных заведениях.
А через год Сергей Алексеевич стал выборным директором курсов. Математик и механик, уходивший в своих исканиях в область принципов чистой науки, избегавший, казалось бы, житейской повседневности, он с головой окунулся в практические заботы. Могли ли они помешать его научным занятиям? Ни в коей мере. Ближайшие годы подтвердили это, став весьма плодотворными для Чаплыгина; его исследования по аэродинамике предстали во всем блеске и совершенстве.
Можно смело утверждать: хлопотное руководство женскими курсами только побуждало Чаплыгина к активному творчеству, давало дополнительный импульс его энергии.
КАК СТРОИТЬ БЕЗ ДЕНЕГ?
В сложное время приступил Чаплыгин к исполнению своих обязанностей. 1905 год. В стране назрела революционная ситуация. Два события послужили ее катализатором — расстрел царскими войсками в Петербурге 9 января более чем 140‑тысячного мирного шествия рабочих с петицией к царю и поражение России в войне с Японией.
Напуганный размахом революционного движения, царь пошел на «уступки». 17 октября он подписал манифест. Николай II возвещал незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Было обещано созвать законодательную Думу, привлечь к выборам все классы общества. Манифест, как быстро выяснилось, оказался уловкой, попыткой выиграть время. Банды черносотенцев тут же произвели погромы, избиения и убийства передовых рабочих, революционеров, студентов, разгоняли митинги и собрания.
21—22 октября по улицам города разгуливали полупьяные шайки черносотенцев, избивавшие и убивавшие рабочих и студентов. Группа оголтелых погромщиков закидала камнями одну из аудиторий университета, превратившегося в эти дни в настоящий очаг революции — в его зданиях происходили многолюдные митинги и собрания. О выходке хулиганов Чаплыгин узнал из рассказов профессоров-очевидцев. Боевые дружины, сформированные для отпора черносотенцам, стали охранять ряд зданий и учреждений. На глазах Чаплыгина дружинники разогнали озверевшую толпу с дубинками, пытавшуюся разгромить общежитие курсисток в Мерзляковском переулке.
Декабрьское вооруженное восстание, революционный прилив и последующий медленный отлив наложили отпечаток на жизнь курсов и их первого выборного директора. Сами курсы полиция закрыла, студенческие политические забастовки продолжались, волнения то стихали, то снова будоражили молодежь. Некоторые курсистки участвовали в них, другие уехали домой, ожидая спокойных дней. Чаплыгин начал готовить курсы к новому приему слушательниц.
На курсах имелись два факультета. На философском изучалась всеобщая и русская история, история религий, искусств, всеобщей и русской литературы, языковедение, политэкономия, логика, психология. В программе физико-математического факультета — занятия по высшей математике, механике, астрономии, опытной и теоретической физике, химии, минералогии и кристаллографии, геологии и палеонтологии, анатомии. Чаплыгин стал инициатором открытия третьего факультета — медицинского. Он добился права использовать городские больницы в качестве клиник нового факультета. Но главное — принял твердое решение построить новые помещения курсов, которым позавидовали бы другие учебные заведения Москвы.
Легко сказать — построить. А на какие средства? Листая пухлый отчет Общества доставления средств курсам, я обнаружил графу «Специальный капитал для постройки здания курсов». На 1 января 1906 года этот капитал составлял 22 776 рублей плюс проценты — 988 рублей, итого 23 764 рубля. Что и говорить, не густо. А строить директор хотел с размахом, в чем его поддерживал совет курсов.
Просто поразительно, с каким рвением, а главное, умением взялся Сергей Алексеевич за осуществление его проекта. Откуда в нем, теоретике, решавшем научные задачи, далекие от приложения к технике, столь ярко выраженный талант администратора, хозяина? Откуда в нем, казалось бы, непрактическом человеке, способность улаживать конфликты, находить с людьми общий язык по многим спорным вопросам? Целеустремленность, настойчивость, авторитет и врожденный такт в общении помогли ему разрубить гордиев узел.
Сергей Алексеевич после упорной борьбы смог добиться в городской думе постановления о безвозмездном отводе курсам пяти тысяч квадратных сажен земли на пустынном тогда Девичьем поле. Строительство учебных зданий возглавил А. А. Эйхенвальд.
Далее Чаплыгин совершил совершенно невероятный, неожиданный поступок. Когда уже много позднее Сергею Алексеевичу напоминали об этих героических временах, он только смеялся, не рассказывая о всех деталях своих финансовых и административных деяний.
А деяния были таковы, что некоторые гласные в думе с пеной у рта требовали отдать директора под суд.
Произошло следующее. Посоветовавшись с Эйхенвальдом и другими инженерами, строителями, Чаплыгин, как заправский купец, заложил в банке полученный безвозмездно земельный участок на «Девичке».
Имея в руках взятую под залог изрядную сумму, около шестидесяти тысяч рублей, он начал стройку. Едва обозначился первый этаж, он воспользовался правом получения ссуды в обществе взаимного кредита. Возведя здание под крышу, Сергей Алексеевич тут же целиком заложил его в государственном банке...
Лев Гумилевский пишет в своей книге о Чаплыгине, используя воспоминания Голубева: «Конечно, дело не шло так гладко и просто... Об этом свидетельствуют бурные трения в городской
