К. Д. Ушинский

ДИРЕКТОР ЖЕНСКИХ КУРСОВ

Большинству москвичей хорошо знакомы здания Института тонкой химической технологии, 2‑го медицинcкого и педагогического, расположенных на Малой Пироговской улице. Построенные на Девичьем поле в десятые годы нашего века, они и поныне покоряют красотой фасадов, продуманностью архитектурных решений. Недаром их зодчий С. Соловьев получил вторую премию и серебряную медаль Московской думы. Каждое утро вузовские аудитории заполняет шумливая молодежь. Но далеко не все знают: здания, органично вписанные в облик бывшей «Девички», своим появлениям обязаны Чаплыгину и назывались раньше Московскими высшими женскими курсами.

Сергей Алексеевич был избран директором курсов в сентябре 1905 года. Поначалу выглядели они весьма скромно, бедно. Да и располагались вновь открытые в самом начале века курсы не на «Девичке», а в Мерзляковском переулке. Чаплыгин читал здесь математику в тесной комнатушке, сидя за более чем скромным столом и ловя на себе взгляды восьми курсисток, расположившихся на обыкновенных садовых скамейках.

Директором курсов он стал неожиданно для себя. Когда ему предложили эту должность, он вначале стал отнекиваться: какой из него директор, ни административных способностей, ни хозяйственных навыков — дома, например, даже молотка нет. Попросил время на раздумья и... согласился.

Много лет спустя знаменитый кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов, перечисляя заслуги Чаплыгина, писал в связи с одной из его юбилейных дат: «Академия наук не могла упустить из виду Вашу деятельность как организатора и директора бывших Московских высших курсов. Стоило на них только переменить вывеску, и они с правом как по духу, так и по научной постановке преподавания слились со старейшим в нашем Союзе университетом».

Медички первого выпуска обратились к Сергею Алексеевичу от имени многих тысяч женщин, получивших здесь высшее образование: «В славный юбилей Вашей научной, общественной и педагогической деятельности мы сердечно и искренне поздравляем Вас, нашего первого директора, основоположника курсов, стойкого и неутомимого борца за женское равноправие и за женское образование в России... В это живое и общественно полезное дело Вы вложили массу кипучей энергии, забот и самого трогательного внимания».

История женского общественного движения хранила немало поучительных страниц. Под знаменами Французской революции сражались Олимпия де Гуж, Теруань де Мерикур, Клер Лакомб и другие. В 1793 году появился Клуб революционных гражданок. С теми, кто брал Бастилию, впоследствии уравнялись в мужестве герои баррикад Парижской Коммуны, и среди них сестра выдающегося русского математика С. В. Ковалевской — Анна Васильевна Корвин-Круковская, по мужу Жаклар.

В Америке Мэри Вольстонкрафт провозгласила Декларацию прав женщин, пропитанную идеями Декларации независимости...

Но право на занятия наукой, на получение «мужских» профессий женщины в Европе и Америке получили позднее, нежели в России, где женщины оказались в стенах университетов раньше. Об эмансипации женщин говорилось везде и повсюду. Об одном из наиболее острых вопросов времени писали русские журналы, будившие общественную мысль.

Осенью 1859 года в Петербургский университет робко вошла девушка в строгом темном платье без всяких украшений — Наталья Корсини, дочь архитектора, полуитальянка. Став вольнослушательницей, она посещала лекции, читавшиеся на юридическом факультете. Вслед за ней в аудитории стали приходить Мария Обручева, Татьяна Блюммер, Мария Богданова, сестры Сусловы. Все они — яркие шестидесятницы, в каждой из них «под покровом реалистической трезвости, столь характеризующей умонастроение эпохи, билась страстная, тревожная, много ищущая и глубоко страдавшая душа женщины», как писал исследователь жизни Аполлинарии Сусловой. Все они оставили по себе зримый след. Мария Обручева стала женой и помощницей великого физиолога И. М. Сеченова, Надежда Суслова — первой русской женщиной-врачом, ее сестра Аполлинария оставила дневник — бесценный для литературоведов документ, поскольку он имеет прямое отношение к личности Достоевского.

В университет потянулись дочери мелкопоместных дворян и разночинцев — той части русского народа, которая и служила, как правило, питательной средой для демократической идеологии, включая революционно-демократическую, разночинского по ленинской периодизации этапа русского национально-освободительного движения. Стали возникать коммуны, землячества, артели, мастерские. Вера Павловна со своей швейной мастерской была списана Чернышевским, что называется, с натуры.

И уже позднее, как пример высшего самоотречения, — «Народная воля», где видную роль играли бесстрашные Софья Перовская, Вера Засулич, Вера Фигнер, Геся Гельфман и их подруги.

Практическая деятельность уже не виделась уделом одиночек. К самостоятельной работе наравне с мужчинами, к просвещению потянулись сотни и сотни бывших кисейных барышень. Лед отчуждения, неверия в необходимость женского образования постепенно таял. В различных городах создаются женские курсы. В Москве — Лубянские и частные курсы профессора Герье, в Петерурге — Бестужевские, а еще в Казани, Киеве, Харькове...

Воспоминания бывшей курсистки Е. Некрасовой хорошо передают атмосферу тогдашних женских курсов. «...Много было тогда светлого, хорошего... была, конечно, и своя доля комизма! Сплоченности, общительности, товарищеских отношений между женщинами в то время не существовало. Щепетильность, церемония, недоверчивость — вот что заменяло ту простоту отношений, которая выработалась уже впоследствии с открытием курсов».

Как вспоминает Е. Некрасова, первые женские заведения копировали мужские собрания, только в ухудшенном варианте: речи, протоколы, ораторы, шум, гам... Верх в конце концов брало лицо, кричавшее громче всех.

З1 мая 1869 года официальной бумагой на имя попечителя Московского учебного округа было дано разрешение на открытие женских курсов при второй мужской гимназии. Толпы женщин потянулись по Басманной улице к зданию гимназии. Гувернантки, учительницы, почтенные матери семейств, разные возрасты, лица, костюмы...

В то время — шестидесятые годы прошлого столетия — Москва считалась более благонадежной, нежели Петербург. В Петербурге женщины уже свободно являлись в университет, а москвички и думать не смели о такой вольности. В 1863 году при выработке нового университетского устава опрашивали советы всех университетов о допущении женщины в аудитории. Только два — Московский и Дерптский — ответили резко отрицательно. Но прошло несколько лет, и московская профессура стала смотреть на женское образование более благосклонно.

После колебаний министр народного просвещения Д. А. Толстой разрешил открыть женские курсы в виде опыта на четыре года. Они создавались в 1872 году под наблюдением профессора В. И. Герье и под личную ответственность ректора Московского университета историка С. М. Соловьева.

Курсы Герье, как их называли, ютились в одном зале Политехнического музея. Отношение к ним складывалось разное. Кое-кто не видел в затее ничего серьезного, кое-кто, наоборот, считал ее весьма полезной.

Однако преподавателей не хватало, как не хватало и средств; лекторы получали ничтожное вознаграждение. Московские и другие курсы продирались на светлую дорогу через тернии. Они неоднократно закрывались. Так случилось, в частности, в 1886 году, когда министерство