– Да что же вы такое увидели? И где? Можете показать?

Бюхнер с кротостью умолк, взял Вадима за обшлаг и повел за собой, бубня скороговоркой:

– Я бы, как законопослушный гражданин, обратился незамедлительно в полицию, или как тут называются господа, призванные оберегать покой общества и предотвращать выходки криминалитета, однако из опасения попасть впросак решил проконсультироваться с вами, потому что плохо знаком с обычаями России и не имею представления о том, что принято в вашей стране и какими особенностями изобилует быт советского государства, который разительно отличается от быта тех государств, где я по долгу службы бывал и где…

– Чтоб у тебя язык отнялся! – проворчал Вадим по-русски и пожалел, что в особой группе не научили регулировать остроту слуха. А было бы удобно: раз! – и приглушил громкость.

Чтобы не изнывать от трескотни швейцарца, Вадим сосредоточился на маршруте. Куда это они идут? Спустились в подвал, причем дверь оказалась отпертой. Вот она, пресловутая бдительность! Здание переполнено правоохранителями, а за подсобными помещениями никто не следит.

– Вы не подумайте, что я страдаю чрезмерной любознательностью, – вел меж тем свою арию Бюхнер, – но, имея представление о том, какова важность намеченного мероприятия, счел своим долгом оповестить вас о некоем аспекте, который выходит за рамки обыденного и потому не исключает возможности иметь интерес для вас, как для представителя служб, каковые призваны оберегать мирных граждан от каких бы то ни было эксцессов…

– Что-что? – Вадим сдавил запястье своего провожатого. – Откуда вы знаете, что я представитель служб?

Они стояли на лестнице, ведущей в лишенный освещения коридорчик. Вадим не хотел двигаться дальше, не получив ответа.

– Прошу прощения, если невольно вторгся в область, которая в силу ваших профессиональных обязанностей и связанных с ними условий является для меня запретной, – залепетал Бюхнер извиняющимся тоном, – однако, имея отношение к средствам массовой коммуникации, я располагаю некоторыми связями в определенных кругах, и потому мне ведомы отдельные нюансы, сокрытые от широких слоев общественности, каковой факт, я надеюсь, не оскорбит ничьего самолюбия, ибо то, что я намерен донести до вашего сведения, затрагивает сферы…

– Баста! Идемте дальше.

Похоже, ничего из этого мозгоклюя не вытянешь. Проще последовать за ним и поглядеть, что его так взбудоражило. Если какая-нибудь безделица, есть в запасе набор французских словечек из тех, что в ходу у марсельской матросни. Припечатать ими – и пусть наслаждается.

Погрузившись в подвальный сумрак, Бюхнер достал из саквояжа электрический фонарик. Предусмотрительный!

– Куда теперь?

Швейцарец показал на дверь в боковой стене – железную, покрытую коростой ржавчины.

– И что?

– Я видел, как сегодня утром сюда входила госпожа… забыл ее имя… она сопровождает месье Ласкера, – зашелестел Бюхнер, с опаской глядя на лестницу, над которой едва различимым светлым пятнышком мерцал выход из подземелья.

– Надин? – подсказал Вадим, чтобы пресечь лавину ненужных слов.

– Да… кажется, так… она открыла дверь ключом и вошла, имея при себе что-то наподобие шляпной коробки, только, по видимости, тяжелой, поскольку госпожа несла ее с трудом, почти что волочила, но утверждать не берусь, ведь я стоял далеко, иначе она бы меня заметила, и тогда последствия…

– Не продолжайте, я понял.

Вадима по ходатайству Барченко снабдили универсальным ключом от всех служебных помещений гостиницы. Он подошел и к двери подвальной каморки. Завизжали несмазанные петли, Вадим шагнул через порожек. Бюхнер услужливо забежал вперед, луч его фонарика затрепыхался на покрытых плесенью стенах, а потом впился прямо в лицо Вадима. Тот отвернулся.

– Уберите его к дьяволу! Мне не нужен свет.

Швейцарец безропотно исполнил приказание, но в зрачках у Вадима все еще плясал фантом слепящего пламени, – требовалось несколько секунд, чтобы прийти в норму. Он прикинул, что каморка располагается точь-в-точь под залом, где совсем скоро начнется шахматное торжество.

Бюхнер сделался непривычно молчаливым и шерудил в своем саквояже – верно, прятал фонарик, вызвавший недовольство «представителя служб».

Пламя в глазах погасло, Вадим громко шаркнул ногой по усыпавшему пол кирпичному крошеву, и звуковые колебания облетели каморку. Она была пуста.

– Беспокоиться незачем, – сказал он стоявшему за спиной швейцарцу. – Если госпожа Надин что-то и замыслила, то р-реализовать не успела.

Позади что-то басовито загудело. Вадим хотел обернуться, но гудение – вот курьез! – как будто облепило его, не давая возможности сдвинуться. Он увязал в нем, точно в глине. Его затошнило, голову от виска к виску пронизала боль.

Он не мог ни ворохнуться, ни произнести ни слова, а в мозг методично вкручивалось пышущее жаром долото, оно выжигало все мысли, лишало воли…

Вадим привалился к шершавой осклизлой стене, сполз по ней, скрючился на полу, забился в конвульсиях. Они, впрочем, длились недолго – сознание покинуло его и упорхнуло, как выпущенная из клетки канарейка.

Глава IV

в которой рассказывается о сложностях перехода добропорядочного гражданина на нелегальное положение

Вадим очнулся от того, что ему на нос упала тяжелая капля скопившегося на потолке конденсата. Он отлип от волглого пола, сел. В голове тенькало, как будто кто-то дергал струны расстроенной гитары, в горле застрял шерстистый ком, Вадим судорожно сглатывал, но слизистая пересохла, слюны не было, и ком никак не проваливался, мешал дышать. Все еще поташнивало, конечности налились свинцом, он еле мог ими пошевелить.

Дверь в каморку оказалась закрыта, Бюхнер отсутствовал. Зато появилось то, чего прежде не было: посередине, на расстеленной ветоши, стоял металлический ящичек с привинченным к крышке прибором неизвестного назначения. Из него тянулись жилки медных проводков, уходившие через маленькие отверстия в корпус ящичка, и торчала антенна, как у радиоприемника.

Вадим закашлялся, – в трахее забулькало, ком, наконец, протиснулся внутрь и растворился. Дышать стало легче. Придерживаясь за стену, он встал, – ноги подрагивали, но не подгибались. Уже хорошо.

В каморке было душно. Он толкнулся в дверь, но ее заклинило.

Что за дерьмо? Куда подевался швейцарец, и откуда взялась эта штука с проводами и антенной?

Вадим подошел к ящичку, приподнял крышку. Внутри оказались спрессованные желтоватые гранулы. Похоже на тротил. А вот и детонатор. Достаточно одной