Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Элементарная социология. Введение в историю дисциплины - Александр Фридрихович Филиппов

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 110
Перейти на страницу:
названию, к его истолкованию я еще обращусь.

Годы жизни Тённиса, которые нам нужно держать в голове: 1855–1936. Социологи-классики творят в одно и то же время. Они живут в одно и то же время, творят в одно и то же время и практически все умирают в одно и то же время, только Тённис, самый старший, всех пережил. Это очень интересный период. Грубо говоря, он похож на период, в котором находится современная Европа: давным-давно не было войны, кругом мир, спокойствие и безопасность, прогресс. Граждане ездят в разные страны, в том числе и в Америку, правда, тогда это еще не имело такого сакрального значения. Говорят на многих языках, стараются наладить международное сотрудничество, без всяких сложностей пересекают границы, и вообще европейское человечество чувствует себя необыкновенно уютно. Все худшее, с чем сталкивался еще, например, Конт, у них позади. Не то, чтобы они это совсем не переживали. 1871 год – Франко-прусская война, Парижская коммуна, но потом… потом 40 с лишним лет невменяемого счастья. Техника развивается и, главное, господствует огромный оптимизм, который, правда, подтачивается изнутри. Чувствуется, что с таким счастьем невозможно жить. Психологический срыв этого времени описывает Дюркгейм в «Самоубийстве». Напряжение растет, и когда в 1914 году начинается война, социологи еще не понимают, что их время кончилось. Они продолжают еще шелестеть, но их песенка спета. И когда война заканчивается, они очень быстро умирают: в 1917 – Дюркгейм, в 1918 – Зиммель, в 1920 – Вебер, в 1926 – Парето. И только несгибаемый Тённис продолжает бороться и даже пишет социологические книжки, за это ему придется увидеть, как в Германии приходит к власти нацизм. И умирает он в достаточно скверных обстоятельствах – его давят, ему припоминают все, потому что он сочувствовал левым.

На лекции про Руссо я говорил, что он хоть и находится на содержании у аристократов, но свое плебейское происхождение так и не преодолевает и королям ничего не советует. Это говорилось для того, чтобы указать на специфическое положение социолога. Каким оно было, таким оно и утвердилось у классиков, и до известной степени осталось таким и сейчас, хотя есть нюансы. Предшественник социологии, большой политический философ Нового времени – это, в первую очередь, советник суверена, который помогает управлять (или считает, что может это); или часто он сам является серьезным государственным деятелем – Макиавелли, Томас Мор, Локк, Лейбниц…. Это люди, являющиеся серьезными политиками своего времени в своих государствах. Это значит, что, когда они говорят об управлении, о том, как все устроено, то видят все это сверху, условно: с точки зрения короля, даже когда речь идет о народе. Точка зрения короля и точка зрения большого философа совпадают. Философ обладает привилегированным доступом к знанию, которое нужно на самом деле не ему, а королю. Что касается того, может ли он об этом судить, – да, может, в частности, потому, что его позиция высокая. Обретя свою позицию, он получает доступ к определенной перспективе воззрения на все что творится. И в этой перспективе он оказывается знающим. По своей информированности он несопоставим со всеми теми, кто его читает.

С Руссо начинается, напомню, – внутри нашего курса – плебейская социальная философия. Руссо судит обо всем с точки зрения мудреца, который отрицает привилегированную позицию за государями, и это также связано с его критикой цивилизации и просвещения. Руссо предлагает сугубо имманентистскую концепцию социального, которое управляется самим собой, над ним нет инстанции разума и власти. Социологи классического периода походят на Руссо, а не на Гоббса и Локка. Это люди, которые исходят из проблем плебса. Это имущие, образованные, но это не аристократия, не старая традиционная бюрократия, которая служит князю. Они приходят снизу и из середины. Они понимают проблемы обездоленных, потому что видят их каждый день не из окна кареты. Они ценят образование и науку, они смотрят на неимущих и необразованных тоже сверху вниз, но и к традиционной бюрократии, не допускающей иной инстанции социального знания и социальной активности, они относятся недоброжелательно. При этом социологи – еще и противники социализма. Социализм – это другое продолжение Руссо, это продолжение имманентистской концепции социального в другом плане. Однако социализм, в особенности радикальный социализм – это идея, грубо говоря, перехода в иное состояние, решение проблем через отрицание существующего общества, настолько полное отрицание, что технические задачи правления и управления теряют смысл, пока этот переход не состоялся. Социологи против такого радикализма, и они, собственно, хотят учредить инстанцию знания и решения внутри существующего общества, а не через его радикальное преобразование. Разумеется, возможны такие концепции, про которые сразу и не скажешь, социология это или социализм. Так, Сен-Симон считается классиком утопического социализма, но в его описаниях и анализе общества мы видим больше перекличек с последующим учением Конта, чем Маркса. Сопоставление Маркса и Конта могло бы стать отдельной большой темой, но я только скажу, что и ненависть коммунистов к социологам-позитивистам, и влияние социалистов на социологов вплоть до появления социалистически ориентированной социологии, и последующее развитие, в рамках которого появляется прежде немыслимое: марксистская социология, – все это возможно потому, что есть общий корень. Но мы сегодня шагнем сразу к социологу-классику, Фердинанду Тённису.

Фердинанд Тённис (1855–1936) происходит из, назовем это так, кулаков – зажиточных крестьян немецкой провинции, которая была спорной территорией между Германией и Данией, это Шлезвиг, замшелое место без университетских традиций. Обратите внимание, Дюркгейм, о котором нам еще придется говорить, родился в Лотарингии, в то время французской территории, потом часть ее французы потеряли после Франко-прусской войны, и родной город Дюркгейма, Эпиналь, оказался приграничным. Я потом к этому вернусь. Тённис родился не просто на спорных территориях, а – в то время – на датской земле, потом датчане ее потеряли. Слишком серьезных выводов отсюда мы делать не будем, но перекличка биографий есть. Преподавал он в Киле. Где Киль, а где Гейдельберг, Франкфурт, Гамбург – университетские центры и богатые города? Самая что ни на есть деревенщина, и так он никуда и не выбился, несмотря на все усилия, он до конца жизни торчит в Киле, что совершенно несообразно его способностям, его продуктивности и, в конце концов, мировой известности. Конечно, тут нужны некоторые уточнения, чтобы не было картины, нарисованной сплошь серыми красками. Образование он получил в лучших университетах Германии, специализировался в классической филологии, прекрасно знал языки. Начал он с обычного для тогдашних карьер преподавания в университете без ставки, получая только возмещение от слушателей. Очень сочувствовал рабочему движению, поэтому

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 110
Перейти на страницу: