Вахтер переменился в лице.

— Виноват, товарищ Данилов! Больше не повторится!

Он выдернул штырек и вытянулся по стойке смирно.

— Служу трудовому народу!

— Вольно. Бдительность прежде всего.

Приободренный таким образом старикан стал еще прямее, словно аршин проглотил. Я вышел наружу и сразу увидел желтую «Волгу» с шашечками. За рулем оказался блондин Сергиевский. Едва я уселся, он рванул с места.

— Я высажу вас на Чернышевского. Там вы встретитесь с Вершковой. Далее пешком дойдете до Большого Комсомольского переулка. К моменту вашего появления там, Королева выйдет из подъезда. Когда выйдете на прямой контакт, включите диктофон. Возьмите его в бардачке.

Я открыл бардачок и взял из него коробку миниатюрного диктофона.

— Вот на эту клавишу нажмете, — пояснил блондин и показал пальцем. — Ею же отключите, когда контакт завершится. Кстати, после его завершения идите в направлении площади Дзержинского. Там я вас и встречу, на этой же машине.

— Давай уже на «ты», — предложил я. — Тебя как зовут?

— Игорем.

— А меня — Саней!

Я пожал ему руку.

— Ты не волнуйся, Игорек, я сделаю все, как надо.

— Я и не волнуюсь. Ольга Михайловна за тебя ручается.

— Красивая она баба, — сказал я, чтобы уйти от темы. — Да вот только одинокая.

— Ее муж погиб при выполнении особо важного задания, — ответил Сергиевский.

— Это я знаю, но ведь мертвого не воскресить… Не вечно же ей вдовой куковать…

— Давай о чем-нибудь другом, ладно?

— Лады!

Мы помолчали, а потом он вдруг спросил:

— «Пираты ХХ века» смотрел?

— Да вот на днях как раз…

— А хорошая в этой киношке у наших моряков спецподготовочка, не находишь?

— Ну так… Поднатаскали актеров, — пробормотал я. — Меня другое удивляет. Как это наши сырье для наркоты отправили без сопровождения?

— Ну по идее в нейтральных водах их должны были встретить, — пожал плечами гэбэшник, — но ведь в кино такого не покажешь… О, а мы уже и приехали. Давай, Санек, помни об инструкции.

Я вылез из салона и сразу же увидел Машуню, которая топталась на тротуаре. На лице ее блуждала растерянная улыбка. Такси двинулось дальше по улице Чернышевского, которую в девяностые обратно переименуют в Покровку.

— Здравствуй, Саша! — почти крикнула Вершкова. — Что все это значит⁈

— Тише ты! — прошипел я. — Ты про что вообще?

— Утром, ни свет, ни заря, звонок в дверь, — сбавив тон, принялась рассказывать она. — Тетя Маша открыла. Стоит какой-то парень. Меня спрашивает. Тетя его выставить хотела, а он ей удостоверение сотрудника КГБ показывает… Она — чуть ли не в обморок. А этот молодчик говорит, что к тринадцати часам я должна быть здесь. Дело государственной важности. Вот я тут и торчу на морозе!

— Долго торчишь? — спросил я, мимолетно взглянув на часы. — Без пяти час только.

— Так я заранее приехала! Раз дело такое…

— Ну и кто тебе виноват?

— Да не могла я там долго оставаться, — вздохнула Вершкова. — Тетя все нервы вымотала бы.

— Не хнычь, Маша! Я Дубровский!

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что комсомольцы должны помогать органам.

— Мы ведь уже помогли.

— И еще поможем. Только, пожалуйста, держи язык за зубами.

— Хорошо, я буду помалкивать.

— Так и делай, чтобы ни происходило, и чтобы ты ни услышала!

— Понимаю…

— Вот и умница!

Мы уже дошли до поворота на Большой Комсомольский переулок. Вскоре должна была состояться встреча с «королевой постельных клопов». Я сунул руку в карман дубленки, обхватил пальцами коробочку диктофона. Интересно, как ГБ удалось выманить Эсмирку средь бела дня с ее лежки? Ее же ищут и по подозрению в убийстве, и за побег. Кстати, так никто и не сказал, как этой уголовнице удалось удрать из-под стражи? Хотя, почему мне должны об этом говорить? И все-таки, что-то здесь не чисто!.. Ладно, какая на хрен разница! Главное сейчас ее поймать на крючок!

— Ой! — пискнула Машуня и уставилась на что-то.

Хорошо хоть хватило ума не тыкать пальцем. Потому что навстречу нам семенила Кривошеина. Узнать ее, правда, было трудновато. Она неплохо замаскировалась. Напялила какой-то драный салоп, платочек, валенки. Да и рожу намазала так, словно только что из угольного подвала вылезла. Не обрати на нее внимания Вершкова, я мог бы и не заметить эту «попрошайку». Увидев нас, «королева» и глазом не моргнула. Скорчила плаксивую рожу и протянула грязную лапу с ногтями, покрытыми облезлым маникюром.

— Помогите калеке, добрые люди! — прошепелявила она, приближаясь вплотную.

Нажав кнопку диктофона, я спросил:

— Тебя отпустили?

— Конечно. Я же ни в чем не виновата, — ответила Кривошеина и покосилась на Машу.

— Милая, — обратился я к той. — Ты пойди, погуляй пока…

Вершкова угрюмо кивнула и отошла в сторонку.

— Спелись-таки, голубки, — хмыкнула Эсмеральда.

— А ведь ты врешь, — сказал я ей. — В бегах ты…

— А тебе что, твои дружки из мусарни докладывают?

— Дура ты! Твои портреты по всему городу расклеены. С описаниями. Думаешь, этот твой маскарад кого-то сможет обмануть?

— Ну так давай, зови мусоров! Глядишь, в газетке пропечатают — пионер-герой…

— Нужна ты мне… — отмахнулся я. — Думаешь, не знаю, зачем ты из берлоги вылезла?..

— Тебя, стукача, повидать захотелось.

— Кассета тебе нужна и записная книжка!

— Чё, телефончик свой черкнуть хочешь?..

— Слушай сюда… — сказал я ей. — Я знаю, что ты тогда в «Шереметьево» мужику, который тебя пытался сцапать, в карман сунула и кассету, и книжку!.. И знаю, что они до сих пор у него…

— Да откуда тебе знать? Уголовка или гэбэ подсказали?

— Так я же сам и привез эти штучки-дрючки, а ты у меня их из чемодана стырила.

— Понятно теперь, кто на меня гэбэ навел…

— Не о том печалишься, подруга… Давай по-деловому. Тебе нужны эти хреновины, а мне — деньги! Достанешь шуршунчики, будет тебе кассета и книжка…

— Да где же я тебе их достану? Сама вишь побираюсь.

— У Керна своего, иностранца… Его же отпустили, сам видел. Вот и передай ему, хочет получить всю эту ученую хрень, пусть подгонит три тысячи долларов!.. Можно и