— Вы владеете каратэ? — перебил меня Севрюгов.

— Да, в общем я самоучка, — признался я. — Поэтому и занимаюсь с малышней… Скорее — учу их правильно дышать, двигаться… Для общего развития.

— Понятно, — кивнул хозяин кабинета. — Продолжайте.

— На одном из занятий по каратэ я заметил женщину, которая демонстративно хрустела леденцами… Ну знаете, такие в жестяных банках… Вообще я допускаю на занятия родителей и других родственников. При них малышня нередко ведет себя потише… Ну вот я и подумал, что эта дама с монпансье одна из их родичей. Тем не менее, я сделал гражданке замечание. Она стала мне угрожать, а на следующее занятие пришла с Киреевым, Сильвестром Индустриевичем, капитаном ОБХСС, который пытался уличить меня в получении нетрудовых доходов.

— Уличил? — без тени улыбки спросил генерал-лейтенант.

— Старался.

— Ну-ну, дальше…

— Признаться, я познакомился с этой любительницей монпансье. Мне хотелось понять, как она связана с капитаном Киреевым.

— И какие, по вашему, отношения их связывают?

— Мне кажется, что они и любовники, и в каком-то смысле — подельники.

Севрюгов кивнул. Конечно же, он в курсе деятельности не только Эдвина, но и всей прочей шушеры, которая подвизалась в Литейске и за его пределами.

— После ужина в ресторане, мы с Кривошеиной не виделись, вплоть до встречи в вагоне номер шесть, поезда на котором мы приехали в Москву. Она вытащила из моего чемодана сверток с научными материалами и передала его нашей третьей спутнице Марии Вершковой — модельеру-конструктору Литейской швейной фабрики. Ну а дальнейшее вам, наверное, известно.

Хозяин кабинета опять кивнул.

— Значит, вы полагаете, что Кривошеина попытается вновь завладеть материалами, которые сейчас находятся у доцента Цыпкина?

— Мне кажется, что это было бы естественно.

— Согласен, — сказал мой высокопоставленный собеседник. — Не скрою, я навел о вас справки, молодой человек. И по работе и по комсомольской линии характеризуетесь вы положительно. Кроме того, мне о вас доложил полковник Михайлов. Так что, думаю, вас не удивит моя просьба помочь нам.

— Сделаю, что смогу.

— Спасибо… Ольга Михайловна, изложите товарищу Данилову свой замысел!

— Слушаюсь! — откликнулась та и обратилась ко мне. — Дома, где живут Цыпкин и Вершкова, взяты под наблюдение, но, во-первых, не факт, что Кривошеиной известны эти адреса, а во-вторых, я считаю, что в любом случае брать ее сейчас нецелесообразно. Желательно вести Кривошеину до момента передачи материалов представителям иностранной разведки, а значит, необходимо, чтобы материалы эти опять оказались у нее в руках. Коротко говоря, передать их ей должны вы, товарищ Данилов.

— Где же я ее найду?

— На этот счет можете не беспокоиться, — отозвался Севрюгов. — Мы ее сами найдем. Ваша задача суметь передать ей пакет так, чтобы у нее не закралось ни малейших подозрений.

— С этим тоже проблема, — проворчал я. — Она видела меня в аэропорту, после задержания.

Телегина уткнулась в столешницу, словно ее заинтересовало собственное отражение в полировке.

— Да, мне известно об этом осложнении, — веско произнес начальник второго управления. — Тем не менее, больше нам доверить это задание некому.

— Ладно, я что-нибудь придумаю, — сказал я. — Вы только дайте мне книжку и кассету и выведите на Кривошеину. Ну или ее на меня.

— Вы слышали, майор?

Моя «квартирная хозяйка» вскочила.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

— Ваш промах, вы и исправляйте, — сказал тот. — Все. Действуйте. Докладывайте мне напрямую.

Я тоже поднялся. И мы с Олей покинули кабинет. Из приемной мы вышли в коридор, и Телегина стремительно повела меня куда-то. Оказалось, что — ниже, в промежуток между этажом с крашенными панелями и этажом — с деревянными. Здесь не было столь мрачно, как внизу и не столь солидно, как наверху. Скромно, по-деловому. Сразу было видно, что здесь люди работают над тем, что выполняют приказы, спускаемые сверху. Товарищ майор привела меня теперь уже в свой рабочий кабинет. Здесь не было адъютанта, зато оказалась целая куча мужиков, одетых в штатское. Они дымили сигаретами, сидели, развалясь на стульях, даже играли в карманные шашки. Правда, когда мы вошли, все вскочили, потушив цигарки, и вытянулись — руки по швам.

— Надымили, бездельники, — проворчала Телегина. — А ну быстро открыли форточку и сообразили нам чаю.

— Так буфет-то еще не работает, Ольга Михайловна, — попытался возразить кто-то.

— И от кого это я слышу? — удивилась та. — От тебя, Гиви?.. Уволю без выходного пособия.

— Сейчас все будет сделано, товарищ майор! — откликнулся чернявый парень с кавказским шнобелем и выскочил в коридор.

— То-то…

Телегина уселась за стол. Кивнула мне, чтобы я тоже садился. Остальные остались на ногах.

— Сергиевский, докладывай!

— Э-э, — покосился на меня рослый блондин с карими глазами.

— Это Данилов, — отрекомендовала меня майор. — Приказом шефа он введен в операцию.

— Сыскари вышли на след Королевы, — начал докладывать блондин. — Как и предполагалось, она отправилась на хазу к одной из своих бывших подельниц, которая, к счастью, уже три года является осведомительницей в МУРе. Так что теперь ее величество отлеживается в теплом местечке. Наружка наша уже там.

— Молодцы, — сказала Телегина и тут же уточнила: — Это я о муровских операх, если что.

Парни угрюмо засопели.

— Ладно-ладно, не кисните, — смилостивилась начальница. — Даю новую вводную. Нужно обеспечить получение Королевой Пакета, передачу которого Сутулому мы с вами бездарно просрали… Передачу должен осуществить присутствующий здесь Данилов… Кстати, неплохо бы ему оперативный псевдоним придумать…

— А вот и чаёк! — сообщил Гиви, входя в кабинет с чайником, стаканами, картонной коробкой и горстью упаковок железнодорожного сахара.

— Пусть будет — Чаёк! — предложил Сергиевский.

— Не возражаешь? — спросила меня Оля.

Я пожал плечами.

— Да хоть горшком назовите.

— Итак, — продолжала майор, — надо сделать так, чтобы Чаёк передал Пакет Королеве и при этом, чтобы та не заподозрила подвоха.

Мне сунули в руки горячий стакан, в котором уже плавал чайный пакетик, с желтой бумажкой на хвостике. Как ни странно, но это был хорошо мне знакомый «Липтон».

— Так как же он передаст, если мы его в понятых засветили? — спросил еще один гэбэшник — парень не старше меня, но в два раза толще.

Как только такого в