* * *

Позже работал в штабе и Валентин Покровский. Человек, который был приписан к какому-то оборонному заводу и способный за счет своей брони улететь куда угодно в любое время дня и ночи. Потихоньку он занимался футболом все больше и стал кем-то вроде селекционера. А еще он был поэтом и каждый год по окончании сезона самиздатом выпускал книжку эпиграмм для каждого футболиста.

Мне в 78-м, когда уходил от Бескова, такая досталась:

И летят, разорванные в клочья,

Твои слова и векселя.

Подумать только, сам Евгений Ловчев

Бежит, как крыса с корабля.

«Утром встаю и спрашиваю перед зеркалом: „Как тебя зовут?“»

О Крутикове у меня были позитивные впечатления. Я помнил, как в 69-м, перед стартом сезона, когда мы летели куда-то на сбор, Федорыч требовал от меня, крайнего защитника, все время после проходов по флангу подавать в штрафную. Я же не видел в этом смысла и недоумевал: зачем навешивать, там же нет нашего игрока, какой смысл пулять туда мяч? А Крутиков стоял на своем: раз подашь, два, а потом тренер станет у форвардов спрашивать, почему они не успевают?

Удивительно, но спустя годы, уже после ухода из «Спартака», когда я основал малое предприятие и ездил с ветеранами по городам, зарабатывая так деньги, Крутиков оказался в одном купе с моим сыном Женей и тоже стал давать советы. Я-то сына брал, чтобы молодой бегал по полю — не нам же носиться!

* * *

Основной ошибкой Крутикова и Хусаинова было то, что они в себе игроков не убили — видели частности, а не целое. Команда оказалась разрозненной.

Большой проблемой Федорыча было то, что он иногда забывал важные вещи, что-то в мелочах путал. Как-то на сборе в Сочи, в гостинице «Ленинградская», тренер вместо завтрака отправил нескольких игроков на медосмотр — на 9-й этаж. Мы должны были быстро сдать кровь и вернуться поесть.

Сидим, ждем. Никого нет. Через полчаса мимо проходит Крутиков:

— Ребят, а что вы тут делаете, медосмотр же этажом выше!

* * *

Он постоянно путал имена-отчества коллег и номера игроков. Как-то игроки и тренеры команды были приглашены в детский дом, в составе делегации был и известный наш тренер Гавриил Качалин. Когда Федорыч что-то снова перепутал, Качалин изумился:

— Толь, ну что путаешь-то постоянно все?

Ответ меня тогда изумил:

— Не поверите, Гавриил Дмитрич, утром встаю и спрашиваю перед зеркалом: «Как тебя зовут?»

* * *

Уже потом, по ветеранам, у меня сложились непростые отношения с Федорычем. Малое предприятие «Спартак», моя фирма, содержала команду ветеранов, которая ездила с гастролями по стране и зарабатывала деньги. Ветеранам, чем горжусь, платили зарплаты — не только гонорар за матч, но и держали на ставке. Как-то мы поехали в Иркутскую область, в Усолье Сибирское.

Я, как руководитель фирмы, не запрещал ездить на матчи ветеранской сборной СССР, но важно, чтобы они не накладывались на наши игры — в этом случае приходилось искать замену, что было нелегко. Как-то Федорыч уехал со сборной, никому об этом не говоря. Нам же пришлось играть в 12 человек и Игорь Саныч Нетто отбегал почти весь матч, будучи травмированным.

Я отчислил Крутикова, перестал платить зарплату, и это, точно знаю, возмутило болельщиков. Думаю, у Крутикова с тех пор есть на меня обида, на матчи ветеранов «Спартака» он больше не приезжал. С другой стороны, когда у Федорыча в семье случилась трагедия, я через Любу Хусаинову передал денег, чтобы как-то помочь, — и знаю, это было воспринято с благодарностью. Не знаю, как тут нас рассудить. Может, я был тогда не прав, а может, и все сделал правильно.

* * *

Сезон 76-го года был отдан на откуп Лобановскому. Великий тренер в 75-м выиграл Кубок кубков, Суперкубок УЕФА — к тому времени он был способен решить в футболе любой вопрос, перечить не решался никто. И тренер киевского «Динамо» и сборной СССР пошел на эксперимент, поломав всю систему соревнований в высшей лиге. В 76-м сборной предстояли чемпионат Европы и Олимпиада. И получилось так, что к Евро готовилась сборная на базе киевского «Динамо» (тренировал ее сам Лобановский), а олимпийскую команду доверили Бескову.

Сам же чемпионат разделили на осенний и весенний. Первый ничего не решал, никто не вылетал. А второй уже проводился по спортивному принципу. К началу второго чемпионата уже было понятно, что на Евро сборная не вышла, а на Олимпиаде команда провалилась. Ну как провалилась… Ставили задачу победить, но проиграли в полуфинале ГДР и заняли в итоге только третье место.

«Радий Рахимов, гость Москвы»

Я, как игрок сборной, тренировался с киевским «Динамо» и весеннюю часть сезона провел именно там. Киев не играл основным составом, первый, весенний, чемпионат, выходили дублем, проведя основой лишь один матч — со «Спартаком» в Москве. В тот год я чуть не полгода провел в Конча-Заспе, на базе киевского «Динамо».

В какой-то момент не столько от однообразия тренировок, сколько потому, что не было игр, стало скучно — хоть вой, плюс у «Спартака» дела шли не очень. И пошел проситься к Лобановскому, чтобы меня отпустили в Москву — какой смысл только тренироваться, все равно не играю!

Меня Валерий Васильевич отпустил, но в итоге просьба стоила Олимпиады. Как-то, за несколько дней до Игр в Монреале, я пришел в «Лужники» на футбол и на трибуне от человека, который проверяет у зрителей билеты, узнал: меня нет в заявке олимпийской команды. Лобановский, который возглавлял и первую сборную, и олимпийскую, не включил в состав. Я был в шоке. Вместо меня взяли Дато Кипиани, но и он на Играх не сыграл ни минуты — просто не поставил тренер.

* * *

Вылет «Спартака» не был случайным, потому что весенний чемпионат команда завершила на 14-м месте, в одном очке от 15-го. А осенний закончили на 15-й позиции, как раз в зоне вылета.

Окажись команда в тот год помастеровитей, могли бы уцелеть, могло тренерам повезти. Но команда-то была слабая. Поскольку в двух чемпионатах команды проводили по нечетному числу матчей, кто-то играл больше дома, кто-то в гостях — это тоже важный фактор. Но у нас все сложилось в тот год — неопытные, первый год в высшей лиге работающие тренеры, слабый состав…

Мы были настроены