И когда все сошлось — и 10-е место, и вылет из еврокубка, и таможня, — тот чиновник «правильно» это подал в профсоюзы. Виноват был один Старостин…

* * *

Уже после поражения от «Милана» я пошел на прием к Владимиру Федоровичу Богатикову, тогдашнему секретарю ВЦСПС — одному из руководителей профсоюзов страны. Мною все же негласно управляли наш знаменитый комментатор Николай Озеров и болельщик «Спартака», международный обозреватель Валентин Зорин.

В разговоре с Богатиковым, а говорили один на один, я отстаивал интересы «Спартака» и Старостина.

А он отвечал, что волноваться не стоит, езжайте на ответный матч с «Миланом», а мы в это время подумаем, что делать.

Уже после ответной игры, в Сочи, с «Миланом», повел всю команду к тому же Богатикову. И вот мы сидим в приемной, а из кабинета выходит Старостин. Чапай жестом скрещивает руки — все, увольняют. Мы протестовали. На что нам тот же Богатиков возразил:

— Мы вам лучше найдем начальника команды и назначим вместо Гуляева молодых спартаковских тренеров.

И добавил фразу:

— И будет ничуть не хуже. Будет лучше! Благодарить будете!

Офис ВЦСПС находился на Ленинском проспекте. На улице мы собрались в кружок, и я сказал тогда игрокам, что единственный вариант вернуть Старостина — написать всем заявления об уходе. Но не надо акций никаких, надо в клуб приходить по одному. Договорились — и разъехались.

Приезжаю в тот же день в клуб. Написал заявление, отдал его.

Через два дня приехал к руководителю «Спартака» (тогда им был Леонид Пивоваров) и спросил: «Ну что решили?» Я-то думал, что все, Старостин остается, к нам прислушались.

— А что решить должны? — спросил Пивоваров.

— Ну как, мы же заявления написали…

— Заявления написали двое — ты и Булгаков Михаил.

Я был в шоке. Главный урок: с тех пор никакие коллективные письма не подписываю и в коллективные игры вне поля не играю.

* * *

В команду тренерами назначили Галимзяна Хусаинова и Анатолия Крутикова, заслуженных мастеров спорта, великих футболистов «Спартака».

А через год мы вылетели из высшей лиги.

Гуляев же перешел на работу в школу «Спартака». Судьба его сложилась несчастливо. В группе Николая Алексеевича утонул ребенок. Ушли купаться 8 мальчишек, а вернулись семеро…

В конце 76-го, когда мы вылетели в первую лигу, Богатикову вспомнили те его слова про «будет лучше» — напомнили руководители более высокого ранга. И в команду пришел тренером Бесков, во многом благодаря которому и вернули Старостина.

Что осталось в памяти о Гуляеве? Это тихий, скромный и совсем не пафосный человек. Как определить его знание предмета? Вроде бы ничего особенного он нам не говорил, но после 11-го места в 72-м команда следующий сезон завершила на четвертом, в 74-м финишировали на втором, став базовой командой олимпийской сборной СССР. Чья в этом заслуга, если не тренера? Он никогда не выпячивал своего я, и уже позже, не работая в команде мастеров, всегда по-отечески, по-доброму подходил и давал советы.

Глава пятая. Черный год

Глава, в который описывается сезон, по ходу которого у «Спартака» не было тренеров.

Сезон без Чапая

После того как стало понятно, что не оставляют Старостина, команда ушла в отпуск. Не было Интернета, в газетах не писали, как сейчас, сведения из осведомленных источников, но к середине декабря я лично уже знал, кто приходит.

Богатиков не соврал. Нам действительно прислали спартаковцев. Гиля, Галимзян Хусаинов, человек, придумавший фразу «когда надо, и русские танки летают» (говорил он ее в самых сложных ситуациях, когда надо было прыгнуть выше головы) и только-только завершивший карьеру. Я пришел в «Спартак» в 69-м, к этому моменту у Гили уже была славная карьера: в 64-м он стал вторым на чемпионате Европы, в 66-м — четвертым на чемпионате мира.

* * *

У всех нас были и есть любимые истории — те, которые вспоминаются как чьи-либо визитные карточки. Часто в поездках Гилю Хусаинова просили рассказать что-то из его карьеры. И Гиля раз за разом говорил про Андрея Петровича Старостина.

— В 65-м году финал Кубка, играем с минским «Динамо», тяжелейший матч, — начинает Гиля. — 100 тысяч народу. Первый матч — по нулям, дополнительное время — по нулям. Переигровка на следующий день — устали уже, и тут нам еще и забивают…

— Но, — Гиля в этот момент искал и находил взглядом Рейнгольда, — Валерий Леонидович проходит по флангу, простреливает в штрафную, и ваш покорный слуга рыбкой, в падении, забивает гол.

— В дополнительное время, — тут Гиля ищет взглядом Янишевского, — Володя простреливает с другого фланга, и ваш покорный слуга рыбкой в падении забивает второй гол. Нам вручают кубок, бежим круг почета, устали уже как собаки! Прихожу в раздевалку, ложусь в кресло, подходит Андрей Петрович Старостин.

— Гиля, — говорит он мне, — Гиля, дай руку. Гиль, ты сегодня доказал, что не зря мы 300 лет под игом татар были!

* * *

Анатолий Крутиков, Федорыч, как мы его звали, защитник-легенда, который был в той самой сборной СССР, выигравшей первый Кубок Европы в 60-м. Человек, которого я сменил на левом краю обороны. Крутиков в конце 68-го порвал ахилл, и 69-й год в основном составе начинал уже я.

Все, в принципе, выглядело логично — свои, спартачи, пришли в команду. Но! Во-первых, и Гиля, и Федорыч не имели большого опыта работы в командах мастеров — первый только начинал карьеру, а второй до приглашения в «Спартак» работал в Нальчике и едва не вылетел во вторую лигу.

Но главное — не было Чапая. Ведь и до, и после этого именно его поддержка, видение им ситуации позволяло прогрессировать тренерам, даже если случались ошибки. А тут я видел, что Крутиков не сделал ничего, чтобы оставить Старостина в команде. А Старостин, конечно, недолюбливал Крутикова.

* * *

И за весь год, за все два чемпионата 76-го года (а это отдельная история, почему их было два), Старостин появился в команде один раз. В «Лужниках» мы обыграли «Динамо», причем обыграли по делу, доминируя большую часть матча. Старостин пришел после игры в раздевалку и похвалил: «Ну, вы сегодня с ними как кошка с мышкой». То было его «проклятое „Динамо“», он не мог сдержать эмоций.

Старостина в команде заменил Иван Варламов, ранее работавший с Николаем Петровичем. Он знал ходы и выходы, но все было на