– Держи меня за руку, Кэтрин. И ради бога, держи крепче.

Три минуты спустя он открыл глаза и остекленевшим взглядом уставился на Блейка, который, тихонько насвистывая, укладывал свои инструменты. Уинтер и тазик исчезли, а это означало, осознал Бертрам, что все позади – и зуб, который адски болел, и весь этот кошмар. Его охватило ощущение чуда. Он оставался недвижим, пока стоматолог не ушел.

Затем он выпрямился и посмотрел на Кэтрин с медленной улыбкой, в которой не было и намека на страдание.

– Это ты, – заявил он. Затем, дабы удостовериться, что ему полегчало, он похлопал себя по щеке, снова улыбнулся и не без смущения заметил: – Чудесная штука этот эфир. Хотя я и сам не сдрейфил, верно?

– Ты был великолепен, Берти.

– Это вряд ли… О, ладно, черт возьми, это в общем-то не самое приятное, с чем приходилось сталкиваться. Не каждому по плечу. Я имею в виду анестезию и все такое.

– Да, ты чудесно справился. Это был довольно противный зуб.

В этот момент, проследив за ее взглядом, он обнаружил зуб, лежащий рядом на столе на ватном тампоне. Он поднял его и с гордостью осмотрел.

– Так! Так! А вот и большой коренной зуб с гнильцой. Лучше тут, чем там, а, Кэтрин? Слава богу, у меня хватило духу пройти через это.

Подняв глаза, он поймал на себе ее пристальный взгляд и вдруг замер, как мальчишка, застигнутый врасплох с банкой варенья у буфета. Он виновато заморгал, лицо медленно вытянулось, затем глаза заблестели, и он с неподдельным удовольствием начал смеяться. И смеялся долго.

– О господи, Кэтрин, каким же слабаком я был! И какая же ты молодчина, что заставила меня пойти на это! Если бы не ты, я бы до сих пор корчился от боли в кромешном аду!

Он протянул руку и нажал на звонок.

– А теперь нам пора выпить чаю. Я голоден. У меня зверский аппетит. Ты не поверишь, у меня за весь день не было ни крошки во рту!

Она покачала головой:

– Нет, Берти, это мне пора выпить чаю. А тебе больше подойдет добрый питательный бульон.

– Ха! Ха! Хорошая идея. Мне нужно подкрепиться. У меня такое чувство, будто я неделю ничего не ел.

Вскоре Уинтер накрыл на стол. Обернув подбородок салфеткой, Бертрам, прихлюпывая, стал разделываться с миской бульона и вдруг заявил:

– Знаешь, Кэтрин, ты упустила свое призвание. Тебе следовало бы стать медсестрой или врачом. Нет, клянусь, ты должна была быть чьей-то женой. Моей, например. – Он энергично замахал ложкой. – Это идея. Выходи за меня замуж, Кэтрин, и сделай наконец из меня порядочного человека.

Она просто улыбнулась ему, не обратив никакого внимания на его слова, и он продолжил:

– Что же я могу для тебя сделать, если как муж я тебе не нужен? Только одно исключение – не пытайся мне что-то продать. Я все до последнего пенни вложил в свой новый спектакль.

Кэтрин глубоко вздохнула. Хотя она сама затронула бы данную тему, это его признание вкупе с благодарностью дало ей шанс, которым она не могла не воспользоваться.

– Я действительно хочу кое о чем попросить тебя, Берти, и это касается твоего нового спектакля. Дай моей племяннице, Нэнси Шервуд, роль в нем.

Бертрам отметил не столько содержание просьбы, сколько то, с каким напором она прозвучала. Он медленно дохлебал бульон.

– Хм, так вот оно что, – сказал он наконец. – Это она тебя настропалила, Кэтрин. Хитрый маленький дьяволенок.

– Она умна, Берти, – поспешно сказала Кэтрин. – И ты знаешь, что она может играть.

– Да, – признал он. – Она довольно хороша. – Он помолчал. – И она становится все раскрепощенней. На днях я слышал отзыв о ее маленьком выступлении на Би-би-си. Вокруг полно слухов. – Он снова помолчал. – Хм! Но предположим, мы немного подождем. Через год-два у нее будет больше опыта.

– Не будет ни года, ни двух, – искренне заявила Кэтрин. – Она выйдет замуж и остепенится задолго до этого. Она хочет добиться успеха сейчас – ты же знаешь, как это бывает, Берти, – добиться какого-то успеха, почувствовать, что у тебя получилось.

Он искоса посмотрел на нее:

– О да!

– Кроме того, – быстро продолжила Кэтрин, – я хочу, чтобы она вместе со мной побывала в Америке. Это связано с ее будущим, с ее счастьем, со всем, что действительно имеет значение.

Наступила тишина. Бертрам в раздумье погладил подбородок и некоторое время медлил с ответом, но наконец принял решение:

– Ладно, Кэтрин, ради тебя я сделаю это. Для нее есть хорошая роль. Она вполне подойдет Нэнси. Ее роль. Передай, чтобы завтра зашла ко мне в офис.

Лицо Кэтрин залилось румянцем. Она встала и взяла его за обе руки.

– Спасибо, Берти! – радостно воскликнула она. – Этого я никогда не забуду.

– Все в порядке. Если подумать, Нэнси составит хорошую конкуренцию Пауле Брент, которая играет главную роль.

В его нарочито небрежной манере разговора слышалось, что он рад угодить Кэтрин.

Вскоре после этого Кэтрин ушла. Она испытывала неописуемый душевный подъем по пути домой, на Керзон-стрит, намереваясь сразу же позвонить Нэнси. Ее визит в Америку приобрел новые цвета, окрасившись живым чувством предвкушения счастья. Она всегда хотела отправиться в путешествие вместе с Нэнси. И с легким сиянием в душе Кэтрин почему-то отмечала как дополнительную радость то, что Мэдден тоже поедет с ними.

Глава 7

Утро их отъезда выдалось сырым и туманным, с редкими проблесками тускло-красного солнца, которое щурилось, как усталый глаз, на краю желтого неба.

У Чарли Аптона была сентиментальная привычка провожать Кэтрин в ее трансокеанские путешествия, поэтому, когда поезд мчался в Саутгемптон по равнинам с унылыми трубами дымоходов, в забронированном купе их было четверо.

Мэдден и Аптон, сидевшие напротив друг друга, знакомились посредством вежливой беседы о достоинствах игры в американский футбол, тогда как Нэнси, повесив шубу на крючок и положив перед собой новый дорожный несессер, взволнованно просматривала иллюстрированные еженедельники в надежде найти фотоновости о своих близких знакомых или о себе самой. Для нее было разочарованием, что Бертрам и остальные участники «Дилеммы» поплывут не вместе с ними на «Пиндарике», а двумя днями позже на «Империале», более быстром и, как не преминула указать Нэнси, более красивом судне. Но теперь она это уже пережила – по ее собственному выражению, оправилась от удара.

Кэтрин была непривычно беззаботна, ее переполнял оптимизм, и она остро осознавала тот факт, очевидный, но иногда упускаемый из виду, что жить