Чем дальше от суши отходил корабль, тем хуже чувствовал себя Ивар. Раны беспрестанно болели и горели, пропитываясь соленым морским воздухом, сон становился беспокойнее, а аппетит пропадал. Он не понимал причин своего состояния и тревожился всё больше. Никому из команды об этом Ивар не сообщал. Его постоянно преследовала мысль, что Аника смогла бы ему помочь, но она слишком далеко.

Спустя неделю пути Ивар чувствовал такое бессилие, что с трудом мог выстоять вахту у штурвала. Конечно, от Гурдага и команды не укрылось состояние капитана.

– Ивар, – начал боцман, не оставляя его одно на вахте. – С тобой не то что-то, ты похудел, спишь совсем мало.

– Ты следишь за мной?

– Это моя работа – беречь капитана. Только ты сможешь привести нас куда надо и вернуть обратно. Без тебя мы не справимся. Если ты сляжешь, то что нам делать?

– Идти намеченным курсом, вот что, – резко бросил Ивар и тут же пожалел о своей грубости.

– Это-то понятно. Но зачем? Если только ты сможешь завладеть жемчужиной? Ивар, не скрывай от меня ничего, иначе нам всем крышка.

Ивар чуть помолчал, размышляя, стоит ли говорить боцману всё, как есть. Конечно, Гурдаг прав, без Ивара шансов погибнуть у команды в несколько раз больше.

– Плохо мне, Гурдаг. Ночами спать не могу, есть не хочу, раны болят и горят, никак не затянутся окончательно, – Ивар выложил всё, что мог. Он не надеялся, что боцман поможет ему, но выговориться было просто необходимо.

– Это всё потому, что суша тебя отпустила, а Океан не принял. Моряков же как хоронят? На воду спустили и отправили, а там уж примет Океан или нет, – воля его. А тебя дома-то мать похоронила, а Океану так и не отдала. Вот ты и страдаешь теперь. Обряды все эти не на пустом месте родились, сколько уж сотен лет и всё одно и то же. Знаешь, я помню ещё, как пыталась одна вдова моряка своего земле предать, зла была на Океан, что забрал кормильца у неё. Да так ничего и не вышло. Закопала она его, камень надгробный положила, а вокруг могилы вода стояла. Ливни как зарядили, да неделю шли не переставая. Вода обычно в землю уходит, а тут стоит и стоит, – болото целое образовалось, да подмыло могилу-то. А труп всё равно, что живой там, только синий, страшный. Жуть. Ну, мужики-то его в Океан и бросили, от греха подальше. Вдова-то вот прямо как ты, спать не могла, пока муженек в Океан не вернулся. Так-то…

– И что ты мне предлагаешь? Броситься в воду? Утопиться? – Ивар с сомнением посмотрел на боцмана. Он припоминал эту историю – слышал от бабушки, но тогда не придал значения.

– Зачем же так сразу-то? Давай мы тебя в сеть положим, да воде предадим. Ты сам поймешь, когда уходить оттуда надо, сигнал подашь, мы тебя и вытянем, – Гурдаг снова пожал плечами и всмотрелся в серое небо. – Может, звучит глупо, но других способов тебе помочь я не вижу.

– В твоих словах есть доля смысла. Во всяком случае, мы можем попробовать. С нас не убудет.

– Вот и славно. Молодой ты ещё, рановато тебе помирать. И капитан из тебя хороший, а ежели из этого похода живым вернешься, то вообще цены не будет. Думай, да решай. Иди, я тут за тебя постою, не впервой.

Гурдаг отстранил Ивара от штурвала, и ему не оставалось ничего другого, как спуститься в каюту и подумать. Действительно, нужно что-то решать, так дальше нельзя. Он совсем потеряет силы и способность думать ясно, а впереди столько испытаний. Капитан должен стоять за свою команду, быть ей верной опорой, а не валяться в беспамятстве от голода и бессонницы.

Ивар лег на спальный мешок и укрался шерстяным одеялом, раны горели, но тело била ледяная дрожь. Он едва ли успел понять, что глаза закрылись, как сон поглотил сознание. Виделись ему дремучие леса, непроходимые чащи, коих он в жизни не встречал, диковинные звери сновали туда-сюда, разливалось трелями птичье пение – дивный, совершенно незнакомый мир. Ивар протягивал руку, чтобы коснуться зеленых плотных листьев, но они ускользали от него, оставляя на ладони влажный след от росы. Тропинка приглашала идти дальше, увлекая яркими цветами, солнечными бликами в листве и приятным, ласковым шорохом легкого ветерка в кронах. Как завороженный, Ивар шёл вперед, пока не увидел прямо перед собой, шагах в двадцати, деву в домотканой белой рубахе, сквозь которую явно виднелись плавные изгибы тела. Коса у девы толстая, длинная, иссиня-черная. Где-то уже видел Ивар такую, он даже помнил, какие волосы этой девы на ощупь. Откуда? Он пытался вспомнить и догонял деву, но никак не мог с ней поравняться.

Аника! Внезапная мысль озарила затуманенный лесными звуками мозг. Ивар побежал быстрее, беззвучно выкрикивая знакомое имя. Но чем быстрее он бежал, тем сложнее было переставлять ноги, и тем дальше уходила Аника. Он остановился и посмотрел ей вслед, бессильно протянув руки в молчаливой мольбе. Отшельница остановилась, плавно повернулась к Ивару и улыбнулась. Медленно, словно плыла, она приближалась, так же протягивая свои крошечные ладони вперед.

– Ивар, – шепнула она, роняя слезы. – Ивар…

– Аничка, милая, – отвечал он ей, сжимая ледяные ладони в своих огненных руках. – Посмотри, я могу касаться тебя.

– Это сон, Ивар. Просто сон, – шептала Аника.

– Не может быть, как же? – Ивар не мог поверить её словам, но смутно припоминал, что обет ещё действует.

– Тебе нужна моя помощь, вот я и пришла. Но у меня очень мало времени, трудно держаться. Ты так далеко, Ивар, – отшельница словно теряла цвет, становясь серой, бесцветной.

– Далеко? Я припоминаю. Океан, – вдруг пелена сна словно отодвинулась, и Ивар вспомнил, что лежит в каюте, ему плохо, а боцман взял управление кораблем на себя.

– Раны долго заживают, Ивар. Не давай им мокнуть, от морской соли только хуже станет. А ещё лучше – огнём жги, больно, но надежно, слышишь? – Аника и вовсе потеряла цвет, как и лес вокруг. Всё таяло и расплывалось, но Ивар не отпускал рук отшельницы.

– Слышу. Гурдаг говорит, надо в Океан окунуться, а я боюсь, вдруг не поможет?

– Дело говорит. Тони, а потом огонь. Запомни, Ивар. Вода и огонь. Вода. Огонь, – шептала Аника, растворяясь.

– Спасибо, – едва успел выговорить Ивар, как всё вокруг потемнело, и он провалился в зияющую пропасть.

Здесь