…

— Ну же, открой свой ротик и прими «наш» Дар!

…

— Не-ет!

Вновь замерший мир, а затем… ощущение шершавой поверхности в стиснутых ладонях. Рейна вдруг поняла, что находится за спиной брата, сжимая обломок каменного меча и уперев его кончиком под лопатку. Опять звучит насмешливая фраза, правда, голос уже другой, более взрослый и не искажающий произношение:

— Не хочешь сама его остановить?!

Стоящая рядом фигура в красном плаще. Неприятный жесткий взгляд из клубящейся под капюшоном тьмы. И ожидание принятия решения.

Не смогла. И кусок камня вывалился из бессильно разжавшихся пальцев. А затем Рейна… снова оказалась в паутине на дереве. Руины исчезли, кровавая лужа с останками монстров тоже. Только пустая поляна и идущие непонятно откуда отдающие странным гулким эхом слова:

— Какое Право ты имеешь на Искупление, когда даже Выбор сделать не можешь! Но если еще не передумала…

И опять, как и в самом начале, вновь стоящий напротив девушки демон Заразы. Упершийся в ее «сокровенное место» яйцеклад. Лапы на плечах. Произнесенная откуда-то сбоку неожиданно спокойная и даже деловито звучащая фраза:

— Так что, оставляем как есть? Ты готова?

Увы, но… Рейна тоже не смогла. От ощущения своей безвольности из глаз хлынули потоком слезы, а непослушное горло уже торопливо выталкивало:

— Не-е-т, прошу…

— Тогда чего ты хочешь?

— Жи-ить.

— Не слышу.

— Жить!

— Хорошо.

…

Кэвин, стоящий перед Рейной и с недоумением рассматривающий кончик каменного острия, торчащий из груди. Вышедшая из-за его спины девочка, наблюдающая за медленно падающим навзничь телом. Грустный и усталый, почему-то совсем без насмешки, голосок:

— Да, он умереть именно так. Но это быть только его Выбор.

…

Демон Заразы, бессильно повисший на вытянувшихся и пронзивших все его тело щупальцах другого чудовища. Рычащие, складывающиеся во фразу звуки:

— А это уже мой и опять не принадлежит тебе.

…

Упавший на поляну труп гигантского паука. И медленно, как будто с каким-то усилием, изменяющаяся фигура монстра со щупальцами, постепенно превращающаяся в юную обнаженную девушку с белоснежной кожей, распущенными длинными серебристыми волосами и залитыми чернотой глазами. Вот она делает шаг к Рейне и… за ее спиной распахиваются пепельные крылья. Ангел?!

— Я не принимаю такого Искупления и в наказание лишаю Права на собственную судьбу! Да будет так!

Содрогнувшееся пространство. Странное ощущение прошедшей невидимой волны, как будто забравшей изнутри нечто важное. Что происходит?

— Это цена твоей глупости, Рейна. И поверь очень небольшая. А сейчас…

Рвущаяся паутина, падение и тонкие руки, подхватившие тело. Правда, держит его уже фигура в плаще с накинутым на голову капюшоном.

— Давай-ка выбираться отсюда, моя новая младшая. Все закончилось.

Конечно, Рейна попыталась что-то произнести и спросить, но… до этого почти не воспринимаемая из-за происходивших событий боль вдруг напомнила о себе, резко опоясав все тело, как будто его облило кипятком. Затем заставила изогнуться в судороге и зажмурить глаза от вонзившихся под веки игл. А следом неожиданно обожгло огнем в груди, вызывая мучительный спазм с невозможностью вдохнуть.

…

Несколько мгновений вновь подступающего страха, что она все же сейчас умрет. Твердая поверхность под спиной, ладошка приподнимающая затылок и…

…

Неожиданно что-то теплое и мягкое прижалось к губам, а надавившие на подбородок пальцы заставили открыть рот. Язык вдруг стал переплетаться с чем-то проникшим внутрь и заставляющим глотать какую-то стекающую по нему жидкость. Потом еще раз. И еще. Желание вдохнуть воздух и боль в груди пропали. При этом теплая мягкость продолжала скользить по губам, вызывая странный приятный зуд, потихоньку начинающий распространяться по всему телу и вместе с каждыми глотком попадающей в горло жидкости убирающий боль от прокатывающихся по нему непроизвольных конвульсий.

Вдруг все ощущения на губах и во рту пропали. Рейна невольно подалась вперед, чтобы вернуть, но была удержана с прозвучавшими опять насмешливо словами:

— Хорошенького понемножку, младшая. Рад, что тебе понравилось, и обязательно повторим, только слишком большое количество моей слюны скорее навредит, а не вылечит от яда.

Честно сказать, в этот момент Рейне было уже слишком хорошо, чтобы думать над сказанным. Правда, глаза по-прежнему не открывались, одаривая каждую попытку появлением колючек, но зачем оно надо? Если бы еще только кожу перестало жечь, особенно между ног. Тогда бы все было замечательно. На это она и пожаловалась, стараясь показать рукой:

— Ай, больно-о-о… там… и тут…

Получив в ответ задумчивое:

— Да, вижу сам. Проблема, однако. Бабушкина мазь у меня в основном от порезов да царапин. С такими ранами и повреждениями от яда тоже справится, но хуже. Боль почти не уберет, и шрамы точно останутся, а Печать не создашь — сестренка отключилась вместе с Источником. Остается одно… э-эх, младшая, опять в долги залезаешь, не расплатишься ведь…

Прикосновение пальцев к телу исчезло, заставляя Рейну вздрогнуть в испуге, вдруг ее такую беззащитную и маленькую бросят (хнык), но тут неожиданно руки и ноги что-то оплело, подвешивая в воздухе. Девушка непроизвольно заскулила от прошедшей по коже болезненной волны:

— Ай-ай (хнык).

Перекатывающийся рык, складывающийся в слова:

— Знаешь, все же такие вещи надо делать в постели и взаимно, а не так, как будет сейчас. И то чем ты запачкана, особенно между ног, совсем не напоминает взбитые сливки!

Короткое ощущение жуткого холода, на мгновение окутавшее тело, и вызвавшее вместе с ознобом уже откровенный плач со всхлипываниями:

— Бо-ольно-о-о (хлюп-хнык)…

— Зато чистая! Ну, более-менее (нюх-нюх). Запах, конечно, еще есть и… похоже, моя слюна в сочетании с паучьим ядом обладает очень интересным побочным эффектом. Надеюсь, что непостоянным и завтра «агукать» не будешь, тем более кружевные тонкие трусики на тебе будут смотреться все же гораздо лучше, чем подгузники, младшая. Хм… ладно, хватит тянуть.

И Рейна неожиданно почувствовала, как что-то горячее, шершавое и очень сырое начало ходить по телу тщательно обрабатывая его и не упуская ни одного места. Постепенно боль растворялась, принося невероятное облегчение, и благодарное сознание стало потихоньку уплывать в темноту. И уже только смутно девушка восприняла, как ее опять положили, затем в некоторых местах чем-то помазали и тщательно замотали.