В темноте нельзя было отчетливо разглядеть лица женщины, однако Синдзи ощущал ее дыхание на шее, ощущал прикосновения ее локонов к своей щеке и всем телом чувствовал мягкое давление ее прижавшегося тела — не такого худощавого, как у юных девушек, и не такого аттлетичного, как у Мисато. Скорее, чуть раздавшегося в области живота, грудей и бедер, но оттого вызывающего стойкое желание мять его, как тесто, и использовать ее в качестве подушки.

Тишину комнаты, нарушаемую лишь шорохом рук женщины о член под простыней, разбавил едва различимый стон Синдзи, к которому присоединилось глубокое шумное дыхание Рицко, и вот уже в основании его живота начало приятно покалывать, предвещая стремительно увеличивающуюся волну наслаждения. Однако Синдзи решил не доводить дело до кульминации и, чтобы избежать подкатывающего оргазма, перекатился вбок, прямо на Рицко, оплел ее ногами и упер локти по обе от нее стороны, чтобы не давить всем весом. Его член выскользнул из рук и лек прямо на ее переливистый животик, придавливаемый в свою очередь им сверху. Женщина слегка охнула, но быстро подстроилась под Синдзи, заключив его в объятия, и попыталась раздвинуть бедра, чтобы пенис лег к ее киске.

— Акаги-сан… — тихо прошептал он. — Подождите.

— Мм? Ты не хочешь?

— Нет… не в этом дело… — он неловко хохотнул. — Вы же чувствуете, еще как хочу. Но на самом деле, я думаю, вы делаете это ради меня. Правда, не стоит. Я просто хочу поспать с вами, в ваших объятиях, прижимаясь к вашему потрясающему телу. Я ведь не тяжелый? Мне можно поспать так, прямо на вас?

Рицко выдержала паузу, а затем, видимо, сладко улыбнувшись, потрепала его по голове.

— Какой же ты все-таки милый, Синдзи. Располагайся, как тебе будет удобно, мне тоже приятно ощущать твой вес на себе.

Хмыкнув, тот недолго поелозил на ее теле, помесив едва прощупывающиеся, но проступающие плоскими бугорками жировые складки, сполз чуть пониже, слегка помял ее груди и опустил на одну из них голову, чувствуя, как ее уплотнившийся сосок защекотал его ушную раковину. Ее выдавшийся вперед лобок он уже ощущал на своем животе, а член оказался зажат между ее плотно сомкнувшимися бедрами, и тогда Синдзи начал гладить и ласково мять ладонью другую грудь, спросив:

— Интересно, они у вас больше, или у Мисато-сан?

— Что за вопрос, Синдзи? — возмущенно выпалила Рицко, но тут же запнулась в коротком стоне, когда тот слегка ущипнул ее сосок. — Т-Такие вещи не… нельзя спрашивать у женщины.

— Ну все же. У вас обеих восхитительная грудь, разная на ощупь, но исключительно приятная. В нашем случае, кажется, весьма мягкая и податливая, отчего в ней легко утопить свою ладонь. Мне нравится.

Претворив свои слова в жизнь и насладившись вырвавшимся стоном из груди Рицко, он продолжил нежные поглаживания уже ставшего ощутимо твердым соска.

— Мы… — вдруг произнесла пронзаемая дрожью Рицко. — Когда еще мы учились вместе… Мисато в шутку решила подразнить Кадзи, начав меряться грудями… После очередной гулянки я немного перебрала… и с дуру согласилась… И вот мы одновременно задрали кофты и заставили Кадзи сделать выбор… Конечно, мы были в лифчиках, да и он в те времена еще имел стыд… поэтому, красный и взвинченный, он все же выбрал мою грудь.

Рицко неловко зашевелилась под ним, невольно затерев бедрами о член.

— Тогда, кажется, у меня и впрямь грудь была больше… однако Мисато поздно взрослела, и скоро меня догнала, переплюнув во всем, кроме учебы. Хотя сейчас мне кажется, что Кадзи сказал это лишь для того, чтобы задеть Мисато. Это в его стиле…

— А я считаю, что у вас бесподобная грудь, — ответил ей Синдзи, ощутив, как вдруг погрустнел ее голос. — Не знаю, как насчет размеров, но в пухлой мягкости ей нет равных.

— Что за комплимент, глупый…

Даже во тьме лишь по одному голосу Синдзи мог различить, как расцвело лицо женщины румянцем и как вытянулись в улыбке ее губы. Тогда он поудобнее устроился на груди, ощутив сквозь ее расплывающуюся мякоть шум дыхания и немного учащенный стук сердца, рукой подтянул к лицу вторую грудь и бережно вобрал в рот плотный сосочек, начав медленно и осторожно его потягивать. Женщина резко выдохнула и опустила руки на его голову, однако Синдзи не стал усиливать ласки, наоборот, неторопливо теребя во рту языком начавший твердить сосок, словно кот, игриво бьющий хвостом из стороны в сторону, он постепенно дал Рицко успокоиться, унять возникшее напряжение и волнительное ожидание в теле. Поняв Синдзи, она расслабилась под его весом и позволила ему свободней устроиться на своем теле, а затем легонько обняла и, слегка подрагивая от все еще продолжающейся стимуляции груди, прошептала:

— Сладких снов.

Спустя пятнадцать минут женщина затихла окончательно, ритм сердца ее замедлился, а в глубоком сладком дыхании завеяло уютным сном. Оставшись в таком положении, Синдзи еще очень долго со всей возможной осторожностью попеременно ласкал груди Рицко языком и гладил ее волосы, когда ее сон готов был вот-вот прерваться из-за страстного придыхания от чересчур сильного всасывания холмиков ареол, выпятившихся и приподнявшихся, как дольки сливы. Синдзи ждал, пока она привыкнет к ласкам и ее тело наполнится приятным переливанием сладострастия и возбуждения, не тревожа разум, и прошло практически несколько часов, когда кожа женщина покрылась влажным слоем пота и стала источать жар, концентрируясь в раздувшихся и заплывших грудях. Рицко спала беспробудным сном, едва слышно постанывая в учащенном дыхании, и изображая забавное страдальческое выражение лица после глубокого облизывания соска, будто она сейчас во сне переживала волнующую пытку, по большей части состоящую из жестких ласк и унижения. Привыкшие к темноте глаза Синдзи отчетливо различали все детали на теле женщины: ее приподнявшуюся грудку и напряженно сжимающуюся внутреннюю поверхность бедер, сменяющееся с сопения до стона дыхание, неровный пульс, теплый липнущий к коже пот, и тогда он заботливо улыбнулся ей, приподнялся и осторожно высвободился из уже некрепких объятий. После столь длительной ласки ее вряд ли разбудил бы вставленный в киску член, не говоря уж о едва ощутимых поглаживаниях по телу, когда Синдзи поправил ее смятые груди, убрал с лица несколько влажных локонов и бережно поцеловал в лоб.

В столь поздний час ему не нужно было беспокоиться о свидетелях — Рицко предусмотрительно заперла дверь, но даже без этого безлюдные коридоры корпуса были погружены во тьму, словно в старом