Э. Йекелю, который приводит часто повторявшуюся формулировку Гитлера, что государство, экономика и т. п. являются лишь «средством для достижения цели», в качестве доказательства своего тезиса о том, что все внутриполитические цели Гитлера служили только его двум основным, внешнеполитическим и расовым, намерениям. К этой интерпретации мы присоединиться не можем. Например, в «Майн кампф» Гитлер пишет, что «внешняя политика также является лишь средством достижения цели», причем в качестве цели он называет «исключительно оказание поощрения нашего собственного народа»[1865]. Если рассматривать формулировку «средство для достижения цели» как свидетельство оппортунизма Гитлера или второстепенности определенных областей политики в его мировоззрении, тогда следовало бы сделать вывод, что внешняя политика также была для Гитлера лишь второстепенной либо же что он мыслил и действовал во внешней политике оппортунистическим образом, как это Йекель приписывает Гитлеру в отношении его экономических и социально-политических взглядов (со ссылкой на формулировку Гитлера про «средство для достижения цели»)[1866]. Между тем воззрение о том, что Гитлер подразумевал под «целью» всегда войну или «устранение евреев», не подтверждается источниками.

Представление о том, что цели Гитлера в социальной, экономической и внутренней политике были якобы направлены исключительно на войну и «устранение евреев», подразумевает, если его логически додумать до конца, в принципе такой взгляд на вещи, что после «успешного» завершения «окончательного решения» и победоносного окончания войны цели Гитлера в области социальной, экономической и внутренней политики должны были бы стать утратившими значение или обессмысленными. Высказывания Гитлера о социальной и экономической политике, а также о совершенно других областях, которые здесь не рассматриваются, таких как политика в отношении церкви, наоборот, показывают, что он видел предпосылки для радикального решения и этих вопросов[1867] только «после войны». После войны, как записал Геббельс 22 января 1940 г. содержание беседы с Гитлером, «фюрер намерен оставаться на своем посту еще несколько лет, проводить социальные реформы и осуществлять свои строительные планы, а затем удалиться от дел»[1868]. То, что послевоенный период будет характеризоваться осуществлением далеко идущих социальных перемен, было предпосылкой того, что прежде всего Германским трудовым фронтом (DAF) разрабатывались уже весьма детальные концепции преобразований, в частности в сфере политики в области заработной платы, профессионального образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения и субсидированного социального жилья. Возможности реализации этих послевоенных концепций, подробно описанные Мари-Луизой Рекер[1869], не следует оценивать излишне скептически. Пропагандистская цель, которую подчеркивает Рекер, а именно укрепление в условиях войны воли населения продержаться до конца, отнюдь не занимала центральное место. Наоборот, Геббельс неоднократно высказывался за то, чтобы вообще «хранить молчание по этой щекотливой теме»[1870], «особенно учитывая невозможность вообще что-либо сделать в настоящее время»[1871]. Это не означает, что Гитлер и Геббельс отвергали социальные реформы, планировавшиеся Германским трудовым фронтом. Наоборот. Гитлер — вопреки серьезному сопротивлению — недвусмысленно возложил на Лея эти задачи. Геббельс, например, тоже считал планы Лея по пенсионному обеспечению «очень щедрыми» и сделал следующую запись: «[Они] прямо касаются самой сути проблемы. Есть намерение опубликовать законопроекты по этому поводу при подписании соглашения о прекращении огня»[1872]. Только победоносное окончание войны и завоевание нового жизненного пространства на Востоке, таков был посыл Гитлера, могли создать необходимые материальные основы для проведения широкомасштабных социальных реформ.

И если Гитлер подчас выступал против объемистых требований Германского трудового фронта, то это по той причине, что, по его мнению, «из нашего положения выход дает не теория, а только сила»[1873], а в настоящее время еще нет пока «пространства, чтобы прокормить наш народ»[1874].

В принципиальном отношении концепции социального переустройства Германского трудового фронта в значительной степени соответствовали основным положениям идей социальной и экономической политики Гитлера, отображенным нами в этом исследовании. При этом было бы ошибкой видеть противоречие между этими в некоторых отношениях весьма прогрессивными концепциями социального переустройства и целью Гитлера по завоеванию жизненного пространства. В мировоззрении Гитлера эти различающиеся элементы дополняли друг друга в замкнутой системе и обоюдно обусловливали друг друга.

В рамках мировоззрения Гитлера первостепенными были не завоевание жизненного пространства на Востоке или «устранение евреев», хотя обе эти цели, безусловно, были для него очень важны, но первостепенными были его социал-дарвинистская идея «вечной борьбы» и народнический принцип. Из этих принципов вытекали все остальные представления и цели Гитлера по внутренней, экономической, социальной, внешней и расовой политике. При этом не будет особой пользы затевать ретроспективную иерархизацию важности отдельных целевых представлений. Существенно то, что все элементы составляли единое целое, систему с внутренней логикой, которую можно свести к двум или трем основным аксиомам[1875].

Даже если допустить (а это невозможно доказать), что анализируемые нами цели Гитлера в социальной, экономической и внутренней политике были лишь средством для достижения целей ведения войны, то нужно иметь в виду, что выбор именно этих средств (поскольку из заранее установленной цели не вытекает автоматически некое одно исключительное средство, но на него можно выйти с помощью множества альтернативных средств) становится понятным только в том случае, если мы примем во внимание, что Гитлер одобрение или отклонение конкретных концепций всегда ставил в зависимость от того, соответствовали ли они основным аксиомам его мировоззрения, которые были для него критерием оценки всех конкретных отдельных вопросов.

Райнер Цительманн

К ОБОСНОВАНИЮ МОТИВА «ЖИЗНЕННОГО ПРОСТРАНСТВА» В МИРОВОЗЗРЕНИИ ГИТЛЕРА[1876]

Вопрос о том, что было основным мотивом в решении Гитлера о нападении на Советский Союз — краткосрочная военно-стратегическая задача или долговременная «программная» стратегия, — наукой еще не решен[1877]. Те историки, которые подчеркивают этот «программный» элемент, формировавший решение Гитлера, делают особый упор на тесном переплетении «расово-идеологических» и внешнеполитических целей в его мировоззрении. Здесь преобладает точка зрения Андреаса Хильгрубера, согласно которой «военное покорение России ради приобретения нового „жизненного пространства“ и истребление евреев были неразрывно связаны друг с другом как в политической программе Гитлера, так и в его… реальной политике». Для понимания мировоззрения и политики Гитлера существенное значение имеет осознание «расово-идеологического ядра его программы»[1878]. Объяснение гитлеровской программы обретения «жизненного пространства» следует выводить из его «расово-идеологической догмы» о «еврейском происхождении большевизма»[1879].

На основании многочисленных высказываний Гитлера Хильгрубер пытается доказать, что тот исходил из своей «навязчивой» идеи, будто большевизм представляет собой попытку евреев установить свое господство над массами славянского населения Советской России. Этот тезис о «еврейском большевизме», которого Гитлер придерживался и после 1933 г., дает ключ к пониманию внутренней связи «расово-идеологических» и внешнеполитических целей диктатора.

И действительно, можно без особого труда найти много доводов в пользу