этой корзине? Может, бомба? Вряд ли, конечно, но кто их знает. Перед отправкой сюда их специально предупреждали о местных девушках, заигрывающих с офицерами с весьма печальными последствиями для последних — вплоть до смерти. Может, эта скромница у забора — как раз из таких?

Рука Эриха лежала на гашетке пулемета — он не думал, что придется стрелять до начала сражения, но мало ли…

— Эрих, видишь девицу справа? — спросил командир, наблюдавший за окрестностями из командирской башенки.

— Да, господин лейтенант.

— Пригляди за ней.

— Понял, господин лейтенант.

«Маус» медленно двигался по улице, приближаясь к девушке, неотрывно смотревшей на танк.

— Что же у тебя на уме? — пробормотал Эрих. Девушка с корзиной за спиной вызывала в него чувство не то, чтобы угрозы, а скорее настороженности. На восточных землях наводчик был впервые, и плохо понимал, как себя вести. Все, что он усвоил из краткого инструктажа — опасность здесь может быть повсюду. Вот и командир так считает — иначе зачем он бы просил присмотреть за ней?

Когда расстояние между «Маусом» и девушкой сократилось метров до пятнадцати, произошли два события, предопределившие то, что случилось дальше. Водитель счел, что скорость десять километров в час все же слишком низкая, и решил увеличить ее. Танк взревел, выпустив клуб дыма. Обе козы, испугавшись, рванули из Машиных рук — она, не ожидав такого, не смогла их удержать. Козы побежали поперек дороги, а Маша, чисто инстинктивно, чтобы спасти их — за ними.

— Стой! — заорал Эрих, словно снаружи его могли услышать. Через мгновение эта женщина со своей странной корзиной попадет в слепую зону. Террористка-смертница, мелькнула мысль, а корзине у нее бомба…

Больше не думая, он нажал на гашетку. Очередь оказалась длинной.

Командир дал приказ остановиться.

— Оставайся здесь, — сказал он Эриху, — и следи за домами. Заметишь что-то подозрительное — стреляй.

Командир и водитель выбрались из танка. Минуты тянулись как вечность. Наконец, они вернулись.

— Что там? — хрипло спросил Эрих. — Что с этой женщиной?

— Она мертва, — чуть помедлив, ответил командир и сразу добавил: — Эрих, ты все сделал правильно. Она могла представлять опасность.

Наводчик провел рукой по лицу.

— Эти глупые козы… — пробормотал он, — надо было держать их крепче.

— Ты не виноват, — успокаивающим тоном произнес командир, — это война, Эрих. Здесь всякое случается.

— Во Франции такого не случалось, — глухо сказал водитель.

— Здесь не Франция, — командир чуть повысил голос, давая понять, что разводить дискуссию не намерен. — Все, едем дальше.

Водитель нажал педаль. Двигатель заурчал и огромный танк тронулся вперед — почти так же плавно, как и фольксваген: наглядная иллюстрация высочайшего мастерства немецких инженеров.

— Что у нее было в корзине? — спросил наводчик.

Он вновь прильнул к окуляру перископического прицела и поэтому не увидел, как на мгновение застыло лицо командира. Труп младенца оставили в корзине, рядом с убитой матерью. Лейтенант сжал зубы — это не то, что он ожидал увидеть, откинув тряпье. Но, с другой стороны, жалеет ли он о том, что отдал приказ присматривать за этой женщиной?

Нет, не жалел.

Справившись с собой, лейтенант ответил, и его голос звучал почти естественно:

— Да так, всякое разное… и помни, Эрих, — тут голос командира окреп, — там вполне могла быть бомба.

Машу и Свету похоронили на следующий день, когда сколотили два гроба — обычных размеров и совсем маленький. С того момента, когда Сергей нашел возле забора застреленную жену и дочь, он не проронил ни слова. Мать, сама убитая горем, бросала на него беспокойные взгляды, но сын как будто ничего не замечал, полностью уйдя в себя. После похорон, не заходя домой, он отправился к деду Василию.

Тот обнял его, не говоря ни слова. Парень был словно деревянный. Еще не плакал, понял Василий.

Он указал Сергею на топчан, и поставил чайник. Дед молчал, ожидая первых слов парня. Надо, чтобы он начал разговор.

— Я хочу в отряд, — наконец, сказал Сергей глухим, незнакомым голосом.

Василий ответил не сразу. Дождавшись, пока закипит чайник, разлил кипяток и бросил щепотку заварки в каждый стакан.

— Твоим нужна помощь, — наконец, ответил он, — сейчас больше, чем раньше.

— Я знаю, — сказал Сергей, — когда все закончится, я вернусь.

Василий бросил на него удивленный взгляд.

— Закончится? — спросил он. — Война идет пятый год, и конца ей не видно.

— Мы ее закончим, — спокойно ответил парень. — Нужно помочь тем, кто пришел из Москвы сражаться с фашистами.

Дед Василий тяжело вздохнул. Все уже знали, что войскам Говорова вчера пришлось отступить, и что судьба Щедрино висит на волоске. Если ввязаться в драку и проиграть, немцы потом на местном населении отыграются по полной… но парень не отступится, это видно. Сейчас ему на эти расклады плевать.

— Хорошо, — сказал Василий, — я отведу тебя в отряд. И сам пойду с тобой.

— Когда? — Сергей прямо посмотрел ему в глаза.

— Сегодня. И уговор — во всем слушаться меня, пока тебя не примут. Ну, а дальше будешь подчиняться уже командиру.

Парень согласно кивнул.

Трагическая новость о молодой женщине с маленьким ребенком, хладнокровно застреленными немецким танкистом, разлетелась по городу мгновенно. Вскоре она достигла и ушей Орловского, по-прежнему державшего оборону железнодорожного моста через Волгу на южной окраине Костромы. Благодаря обширным связям в партизанском движении Орловский узнал об этом происшествии во всех деталях. В тот же день легендарный партизан лично познакомился с Сергеем — деда Василия он знал давно. Поговорив с парнем, он попросил оставить их с дедом наедине.

— Ну, что скажешь, Василий? — тихо спроси Орловский.

— О чем ты? — тот остро глянул на командира.

— Ты знаешь, о чем. О восстании. Думаю, город готов.

Дед вздохнул и проговорил:

— Ты опять за свое… давно карательных команд здесь не видел?

Орловский, чиркнув спичкой, закурил.

— Если все пойдет по плану, команд здесь больше не будет. И вообще немцев не будет. Ты посмотри, сколько народу пришло помогать Говорову рыть это окоп для танков! Да там тысяча человек была!

Василий усмехнулся.

— И что помог этот окоп? Завтра немец атакует Щедрино. Что они могут против «Маусов»?

Орловский посерьезнел.

— Они будут биться до кона, в этом я уверен. Как и в том, что с востока придет помощь. Первые пять «Львов» уже там, на позициях, и будут еще, не сомневайся.

Дед сидел, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях.

— Ладно, — сказал он, наконец, — давай поговорим. У тебя ведь есть план?

Орловский широко улыбнулся, в глазах появился возбужденный блеск.

— Это мне и надо с тобой обсудить…