— Ясно, товарищ генерал.

— Хорошо. Приступай к работе, Василий Евгеньевич.

Колонна из пяти «Львов» двигалась в Кострому.

Полковник Ковалев остался в Судиславле, ожидая прибытия железнодорожного эшелона с остальными танками своего батальона. Сейчас он занимался организацией предстоящей разгрузки тяжелых машин. Станция Судиславль последние годы пребывала в запустении — фронт давно уже откатился на восток, грузооборот по северной железной дороге был небольшим, так что прибытие грузового поезда на станцию рассматривалось как целое событие. Впрочем, в такой ситуации нашлись и плюсы — управление имперских железных дорог долгое время искало гражданина германского рейха на должность начальника, однако в далекое северное захолустье никто ехать не хотел, даже при условии «год за два» при расчете выслуги лет. В конце концов в ведомстве плюнули и назначили на должность местного жителя. Когда советские войска вернули контроль над городом, начальнику станции доходчиво объяснили, что только усердная работа не за страх, а за совесть, может оправдать былое сотрудничество с оккупационным войсками. Начальник из кожи вон лез, чтобы оправдать оказанное доверие. Буквальное за считанные часы он организовал бригаду из бывших железнодорожных рабочих и просто рукастых мужиков, и теперь они споро чинили пришедший в упадок дебаркадер, чтобы тот мог выдержать «Льва» массой сорок пять тонн.

Пока на станции шла подготовка к выгрузке батальона, пятеро «Львов» на скорости двадцать километров в час преодолели примерно шестьдесят километров от Судиславля до Костромы. Большая часть города, включая железнодорожный вокзал, еще оставалась под контролем немцев, так что колонна двигалась по объездной дороге, огибавшей город с юга. Около двух часов дня капитан Васильев, возглавлявший колонну на командирском танке, увидел железнодорожный мост — по нему предстояло перебраться на правый берег Волги.

У моста было спокойно — партизаны Орловского, занимавшие отбитые у немцев позиции по обоим берегам реки, еще несколько дней назад отодвинули врага вглубь города, так что теперь мост почти не обстреливался. Перебравшись по мосту на тот берег, Васильев приказал сделать часовую остановку на отдых и ремонт. Орловский пригласил капитана на передовой рубеж.

— Солидно у вас тут все оборудовано, — одобрил капитан, — окопы в полный рост, стационарные бинокли, даже блиндаж бетонный… Прям как у нас на уральском рубеже!

— Немецкое наследство, — пояснил Орловский, — слыхал про операцию с переодеванием?

Тот покачал головой. Орловский рассказал, как партизаны захватили эшелон, выдав себя за румын, как подъехали вплотную к немецким позициям и захватили их почти без потерь. Капитан выразил восхищение такой смекалкой и смелостью.

— Тихо тут у вас, — сказал Васильев, посмотрев в бинокль, — и немца что-то не видно.

— Последние дни они не высовываются. Сначала пытались контратаковать, но потом оставили это дело.

Капитан кивнул.

— Сейчас главные дела под Ярославлем, так?

Орловский посерьезнел.

— Там многое решается, — ответил он, — если немец займет Щедрино, дорога на Москву будет потеряна. Так что ваша помощь там очень нужна.

— Знаю, — ответил Васильев, — говорят, там два батальона тяжелых танков «Тигр».

— Так и есть, — подтвердил Орловский, — но это еще не все. К Ярославлю движется эшелон с «Маусами».

Васильев присвистнул.

— Ого! С «Тиграми» мне приходилось биться, но с мышатами пока не встречался.

Орловский усмехнулся.

— Посмотрим, как пойдет. Может, и не встретишься.

Васильев остро взглянул на командира партизан.

— Что-то задумали?

— Возможно, — уклончиво ответил тот и закруглил тему: — Твоим ребятам что-то нужно?

— Вода, топливо, — ответил капитан.

— Воду дадим, — пообещал Орловский, — а вот с топливом… хотя, у нас тут капитан Самонин недавно стоял с тридцатьчетверками, в одной цистерне вроде осталось. Не знаю, подойдет ли вашим «Львам»…

— Подойдет, — заверил капитан, — уже проверяли…

— Тогда пошли, покажу.

Стоянка вертолетов «Колибри», оборудованная на бывшем футбольном поле, в этот ночной час освещалась двумя прожекторами, установленными на столбах высотой в два человеческих роста. Ганс Крюгер, заступивший на дежурство, поморщился — эти кабинетные умники считают, что поставили прожекторы, и дело сделано, все видно! Как бы не так! Вместо двух мощных источников света Крюгер предпочел бы освещение по периметру — обычные фонари, пусть и менее мощные, но дающие свет, привычный глазу. А с этими прожекторами ты сам порой не знаешь, что видишь — резкие ломаные тени сбивают с толку, а блики от металлического корпуса могут ослепить в самый неподходящий момент.

По этой причине Крюгер на дежурстве чувствовал себя весьма неуютно, и то и дело бросал взгляд на наручные часы со стрелками и цифрами, светящимися зеленым — сколько еще осталось. Час, полчаса… уже скоро пересменок, и он сбросит это дежурство на Курта, а сам, наконец, отправится спать в казарму.

Десять вертолетов стояли в два ряда по пять машин в каждом. Еще два раза пройтись между рядами туда и обратно, и дежурство закончено. Крюгер развернулся в очередной раз и замер: ему показалось что боковым зрением он уловил движение на границе площадки. Крюгер присмотрелся к крайнему вертолету и мысленно выругался: из-за яркого света прожектора корпус бликовал, глаз терял чувствительность. Охранник, достав на всякий случай из кобуры пистолет, двинулся к вертолету. Все было тихо, только гравий скрипел под подошвой. Крюгер добрался до края площадки и обернулся: вот черт, опять прожектор слепит! Отвернувшись, он подождал, пока погаснет пятно перед глазами, а когда вновь устремил взгляд на вертолет, то внезапно увидел перед собой лезвие ножа, сверкнувшее на уровне груди, и бородатое лицо над ним. Крюгер еще успел подумать, что такого не может быть, и на этом для него все закончилось.

Две тени стремительно двигались между вертолетами, обливая их бензином. На все прошло ушло не больше пары минут, и вскоре свет прожекторов померк перед ярким фейерверке из горящих винтокрылых машин. Примерно половину из них успели оборудовать панцершреками, и взрывы противотанковых зарядов не подпускали пожарную команду. К тушению приступили, когда взрывы прекратились.

Только это уже было простой формальностью.

Модель с раздражением бросил трубку телефона. Этого еще не хватало! Диверсия против вертолетного отряда. Командир доложил, что три машины утеряны безвозвратно, а остальные получили повреждения. Однако на прямой вопрос, сколько из этих остальных могут подняться в воздух прямо сейчас, тот четкого ответа не дал, напирая на необходимость дополнительного обследования. А это значит, что вертолеты не смогут сопровождать эшелон с «Маусами».

Еще один булавочный укол, полученный после одержанной победы над русскими в танковом сражении. Модель вызвал к себе начальника штаба, и через пару минут тот уже был в кабинете.

— Что у