— Не успеем же собраться.

— Поторопимся.

— Давай хоть через два дня. Если не передумаешь.

— Два дня? — Я сделал вид, что задумался. — Не. Лучше завтра. Вдруг погода испортится?

— Ну не успеем же! — почти заорал Димка.

— А чего успевать? Оружие возьмем, попить прихватим, а жратву на трассе или уже в Озерном найдем.

В тот момент я чувствовал себя этаким шахматным стратегом, сделавшим совершенно неожиданный для противника ход — и даже не ход, а трюк. Я торжествовал. Мне казалось, что я перехватил инициативу.

Дурак! Я изменил себе. Я сделал всё, как хотел Димка, и даже не заметил этого.

Они всё же выторговали у меня еще один день, и я был страшно этим доволен. Но мешкать мы не стали и сразу же начали собираться под моим и Димкиным руководством: проверили и приготовили оружие, отточили клинки, наломали веников для коз, протрясли рюкзаки, достали с чердака «боевые костюмы». Собравшись за обеденным столом, обсудили план действий: куда едем, в каком порядке, кто за что будет отвечать — ничего нового придумывать не стали, действовать договорились по старой схеме. Потребовалось только учесть, что нас в этом рейде будет на одного человека больше, — Таня очень просила взять её с собой.

Весело и бурно прошло вечернее совещание — на нем мы начали составлять список вещей, которые надо будет добыть в первую очередь.

Вообще, настроение у всех заметно поднялось. И работу делали охотно — не то, что раньше.

Не забыли мы подготовиться и к обороне. Хоть Димка и утверждал уверенно, что обращенные за зиму повымерли, но рассчитывать на это мы не могли. Не было еще такого случая, чтобы зомби и другие твари не пришли в деревню по нашим следам. Каждый раз после возвращения нам приходилось разбираться с настигшими нас отрядами обращенных.

Мы укрепили ставни, прибили к окнам изнутри решетки и сетки, проверили запоры и сами двери. Запас воды сделали, чтобы хватило, если осада затянется. Подступы к дому шпагатом перекрыли, на него брякающие банки повесили. Ловчие петли из проволоки поставили. Открыли ямы-ловушки, обновили их, углубили и почистили, под хворостом и лапником их спрятали, да так хитро, чтобы ступивший падал вниз, а легкий настил смыкался над ним почти такой же, как был.

Устали, конечно. Я и сам при всех признал, что был не прав, и за день мы не справились бы. И два-то дня, как оказалось, маловато было. Тем не менее, планов менять мы не стали, напряглись — и сдюжили. На радостях и предвкушая скорую поживу, устроили вечерний пир: открыли почти все консервы, картошки наварили, лепешек напекли из чистой муки, малиновое варенье достали. Меня от такой расточительности аж мутило. Но я продолжал играть свою роль, шутил и улыбался.

Спать разошлись примерно в полночь, когда все свечи выгорели, а в керосиновой лампе кончилась последняя солярка. Уже лежа в постелях, долго разговаривали, воодушевленно обсуждали выезд.

Я думал, что опять не засну.

Но я вырубился, когда пытался сквозь тьму доказать что-то Димке: говорил-говорил и — вдруг! — как умер.

Старый механический будильник «Слава» разбудил нас за час до рассвета.

Вещи были собраны с вечера, и нам оставалось только экипироваться. Но прежде пришлось сделать еще несколько дел: выдоить коз, устроить им запас воды и еды, открыть лаз для куриц, закрыть наглухо дом…

Мы спешили, рассчитывая двинуться в путь до зари.

Мы бы и успели, если бы не наша старая знакомая. Она объявилась, когда Димка запирал последнюю дверь, а я обходил дом, проверяя, не упустили ли мы чего.

— Ой, Жучка, — сказала Оля и, присев на корточки, зачмокала, подманивая собаку.

— Понравились консервы, — буркнул Димка. — Опять за ними пришла.

Он ошибся…

Приветливо помахав хвостом, Жучка несмело тявкнула и скрылась в кустах. Через несколько секунд она появилась снова. В пасти у нее что-то было — мне показалось, что мохнатый носок. Потом этот «носок» запищал, дернулся, и я почему-то решил, что Жучка несет нам какую-то добычу.

— Ой, щеночек, — сказала Оля.

На самом деле, щеночков было пять.

Жучка вытаскивала их одного за другим из кустов, осторожно укладывала перед нами. Кутята пищали и лезли друг на друга. Они уже были зрячие, но на лапах еще не держались. Надо ли говорить, какой восторг эти живые игрушки вызвали у наших девчонок.

А вот Минтай выглядел напуганным. Он так и зыркал по сторонам, будто ждал, что сейчас из кустов выйдут хозяева собаки и щенков.

— Вот так новости, — пробормотал Димка, когда Жучка положила перед нами последнего кутенка и плюхнулась на бок, выставив на обозрение голое розовое брюхо. — Жить, что ли, с нами собралась?

Мы, может, и оставили бы щенков на улице — мать нашла бы им место. Но девчонки наши, проявив завидное единодушие, в категорической форме потребовали принять новых жильцов и устроить им сносные условия. Пришлось задержаться, чтобы выпилить лаз под крыльцо, свить там гнездо из рваного тряпья, перенести в него щенков, найти подходящие плошки под воду и объедки.

Жучке новое место понравилось.

— Кур бы не подавила, пока нас не будет, — поделился опасениями Димка. — Может, запереть их на дворе?

Я отмахнулся:

— Да ты погляди на нее. Петрович её одним крылом зашибет.

Наш боевой петух Петрович, несмотря на перенесенные зимой болезни и голод, был способен и более крепкого зверя отогнать. А уж как он мышей истреблял! Мы, честно говоря, сами его побаивались, спиной к нему старались не поворачиваться, а если в его владения входили, то брали крепкую палку — только её он и уважал как равного соперника.

— Пожалуй, ты прав, — кивнул Димка.

Занимаясь собачьими делами, мы не заметили исчезновения Минтая. Так что шум в запертом, как мы