Несколько раз выезжали мы с Тимошенко в войска, как ездили раньше с Буденным. Выезжали, например, как помню, западнее Полтавы. Там у нас была механизированная группа, командовал ею генерал Фекленко. Когда Фекленко увидел нас, буквально глаза вытаращил от какого-то не то изумления, не то страха. Мы попросили, чтобы он доложил обстановку. Он кратко доложил и тут же попросил:

— Поскорее уезжайте отсюда!

Обстановка была такая тяжелая, что он не был уверен в нашей безопасности. Действительно, там, кроме остатков войск Фекленко, ничего не было. Над нами совершенно безнаказанно летал похожий на «У-2» итальянский самолет-разведчик. Враг пользовался безнаказанностью, и даже в дневное время спокойно летал такой тихоход».

Войну генерал-майор Фекленко встретил командиром формировавшегося 19-го механизированного корпуса, отличился, был награжден орденом Красного Знамени, в августе принял 38-ю армию.

14 сентября на рассвете, после бессонной ночи, начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Тупиков через голову Кирпоноса (он отказался подписывать телеграмму) и Тимошенко обратился напрямую в Генеральный штаб с просьбой разрешить войскам вырваться из кольца окружения. Это был последний шанс.

Телеграмма Тупикова заканчивалась словами:

«Начало понятной вам катастрофы — дело пары дней».

Борис Михайлович Шапошников доложил о телеграмме вождю и, услышав негативный ответ, перечить не стал.

Начальник Генштаба ответил командующему фронтом:

«Генерал-майор Тупиков представил в генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова (21-я армия) и Потапова (5-я армия) прекратить отход.

Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять указания тов. Сталина, данные вам».

15 сентября основные силы Юго-Западного округа были полностью окружены.

Тимошенко понял, что положение фронта катастрофическое и надо отводить части на тыловые рубежи. Но подписать такой приказ он не решился.

16 сентября он вызвал к себе начальника оперативного управления фронта генерал-майора Ивана Христофоровича Баграмяна и приказал:

— Сегодня мы снова попытаемся переговорить с Москвой. Надеюсь, нам удастся убедить Ставку разрешить фронту отойти к реке Псел... А пока передайте командующему фронтом мое устное приказание: оставив Киевский укрепленный район, незамедлительно начать отвод главных сил на тыловой оборонительный рубеж. Пусть Кирпонос проявит максимум активности.

Из-за непогоды самолет смог вылететь только на следующий день. Еще сутки прошли...

17 сентября Баграмян передал приказ Кирпоносу.

— Вы привезли письменное распоряжение на отход? — с надеждой спросил Михаил Петрович.

— Нет, маршал приказал передать устно, ответил Баграмян.

Доставленный Баграмяном приказ противоречил всему, что слышал Кирпонос в последние дни. К тому же такое важное решение ему почему-то передают на словах... Едва ли Кирпонос заподозрил Баграмяна в предательстве. Но во всяком случае, командующий фронтом не решился действовать без письменного приказа, понимая, что отвечать перед Ставкой придется ему.

Тимошенко потом оправдывался, что не отдал письменного приказа, потому что самолет, которым приказ доставлялся войскам, мог быть сбит и секретный приказ попал бы в руки противника. Судя по всему, бывший нарком просто боялся подписывать приказ, понимая, что Сталин будет вне себя.

Кирпонос запросил Ставку: подтверждает ли она устный приказ, отданный ему от имени Тимошенко?

Это была еще одна ошибка генерала Кирпоноса.

Начальник Генерального штаба Шапошников ответил не сразу. Он должен был получить санкцию Сталина, а попасть к вождю можно было лишь в строго отведенные для этого часы. Драгоценное время — целые сутки! — было потеряно...

Историки задаются вопросом: кто больше виновен в трагедии Юго-Западного фронта — Шапошников или Сталин?

Многие военные склонны возлагать вину на маршала Шапошникова. Он — профессионал и, в отличие от дилетанта генсека, понимал, что ждет окруженную группировку.

Об этом писал маршал Кирилл Семенович Москаленко, который, будучи генерал-майором, начинал войну командиром 1-й противотанковой артиллерийской бригады на Юго-Западном фронте.

Летом 1966 года Константин Симонов возразил Москаленко:

«Документы, связанные с Шапошниковым, конечно, говорят об очень большой мере его ответственности за все случившееся под Киевом. Но для меня лично остается открытым вопрос — состоит ли его ответственность в том, что он сам был от начала и до конца яростным противником отвода войск из киевского мешка, или его ответственность состоит в том, что он целиком подчинил свою волю и свои взгляды на эту проблему воле и взглядам Верховного Главнокомандующего и как начальник генерального штаба не сумел убедить Верховного Главнокомандующего в неправильности принимаемых решений?..

Сталин поддался Шапошникову — маловероятно. Шапошников поддался Сталину и делал все, что ему было продиктовано, — это более психологически вероятно...

Имея абсолютно жесткую директиву Сталина, запрещавшую еще и тогда, 16 сентября, отход войскам Юго-Западного фронта, а в то же время понимая, что каждый час промедления гибелен, Тимошенко, не решившись дать письменную директиву, прямо противоположную директиве Ставки, дал устный приказ Кирпоносу делать то, что все равно придется делать, но не стал закреплять этот приказ в документе...

В этих условиях, когда командующий направлением, имея полную возможность отдать письменный приказ на отход, отдает вместо него устный, Кирпоносу, конечно, требовалось огромное гражданское мужество для того, чтобы выполнить этот устный приказ, учитывая все предыдущие запреты отхода, шедшие от Ставки...

На фоне всего того страшного нажима Ставки на Кирпоноса, который был до этого, запрос Кирпоноса в Ставку после получения устного приказа от Тимошенко кажется мне в общем-то естественным. Кирпонос всеми предыдущими приказами Ставки был буквально загнан в такое положение, когда ему пришлось запрашивать...»

Только в ночь на 18 сентября войскам, оборонявшим Киев, пришел по радио от имени Сталина приказ оставить город. Но было поздно. Выполнить приказ уже было невозможно. Штаб фронта лишился связи со Ставкой и главкомом Юго-Западного направления. Окруженное армии были рассечены и потеряли боеспособность. Кто мог, вырывался из окружения поодиночке или небольшими группами.

19 сентября немцы вошли в Киев. Немецкая оккупация продолжалась два года, до 6 ноября 1943-го.

Сталин запретил сообщать о падении столицы Украины. Газеты получили указание о Киеве ничего не писать.

Под Киевом в плен попали более шестисот тысяч бойцов и командиров, три с лишним тысячи орудий, более восьмисот танков. Командующий фронтом Кирпонос погиб. Погиб и начальник штаба генерал Тупиков.

7 октября 1941 года Хрущев переслал Сталину докладную записку красноармейца 91-го пограничного полка Качалина, адресованную начальнику войск НКВД и охраны тыла Юго-Западного фронта полковнику Рогаткину:

«21 сентября 1941 года, на второй день после боя в перелеске