Попытки Кирпоноса и его штаба вывести войска из-под удара и организовать надежную оборону натыкались на приказы Ставки продолжать наносить контрудары. Фронт исполнял указания Ставки и всякий раз терпел неудачу. Поражение за поражением воспринималось в штабе фронта крайне болезненно.

30 июня после доклада о неудаче, постигшей 5-й механизированный корпус, который послали в контрнаступление, а он попал в окружение, член военного совета фронта корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин ушел в свой кабинет и застрелился.

Вашугин оказался впечатлительным и легкоранимым человеком, хотя служил в армии с 1919 года. Его взлет начался после 1937 года, когда появилось много вакансий. С поста командира полка его сделали сразу членом военного совета Ленинградского военного округа, потом перевели в Киев.

Сохранилась запись разговора Сталина с командованием Юго-Восточного фронта, Кирпоносом и Хрущевым:

«Сталин. Здравствуйте! Первое. Следовало бы при главкоме создать военный совет и включить в него товарища Хрущева. В военных советах обоих фронтов могли бы состоять в качестве членов Корниец, Бурмистенко и еще кто-либо из секретарей ЦК компартии Украины. Ваше мнение?

Хрущев, Кирпонос. С предложением согласны. Просим ваше мнение: на какой фронт кого из указанных вами товарищей включать членами военных советов?

Сталин. Об этом я вас хотел спросить.

Хрущев, Кирпонос. Наше мнение — товарища Бурмистенко назначить членом военного совета Юго-Западного фронта, а товарища Корниец — членом военного совета Южного фронта.

Сталин. Очень хорошо... Что касается того, чтобы я поддержал вас в деле пополнения и снабжения ваших частей, то я, конечно, приму все возможные и невозможные меры для того, чтобы помочь вам. Но я все же просил вас больше рассчитывать на себя. Было бы неразумно думать, что вам подадут все в готовом виде со стороны. Учитесь сами снабжать и пополнять себя. Создайте при армиях запасные части. Приспособьте некоторые заводы к производству винтовок, пулеметов, пошевеливайтесь как следует, и вы увидите, что можно многое создать для фронта на самой Украине. Так поступает в настоящее время Ленинград, используя свои машиностроительные базы...»

Сталин не только сам не знал, как действовать, но и другим мешал. Кирпонос после недели боев принял решение стрелковым корпусам занять линию обороны, а механизированные корпуса отвести, чтобы «за три-четыре дня подготовить мощный контрудар». Через несколько часов ему передали приказ Москвы: «Ставка запретила отход и требует продолжать контрудар. Ни дня не давать покоя агрессору».

Кирпонос был прав, а приказ Ставки ускорил разгром фронта. Армии ежедневно получали приказ переходить в наступление и... отступали на десятки километров в день, потому что приказы не позволяли им зацепиться и создать прочную оборону. Это была, как говорил позднее маршал Василий Данилович Соколовский, «игра в поддавки».

Кирпоноса подвела его исполнительность, убежденность в том, что все приказы Ставки подлежат неукоснительному исполнению. Он не решался спорить с Москвой и доказывать свою правоту.

Каким бы слабым командующим ни был Кирпонос, Юго-Западный фронт погиб не по его вине. Киев, конечно, все равно не удалось бы тогда удержать. Но если бы не сталинские приказы, части фронта отошли бы организованно и продолжали сражаться на новых рубежах.

По сути, это Сталин вместе с Наркоматом обороны и Генштабом погубили фронт. 11 июля Сталин отправил члену военного совета Юго-Западного фронта Хрущеву гневную телеграмму:

«Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра.

Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров».

Ситуация же на фронте ухудшалась с каждым днем.

29 июля Жуков доложил Сталину, что Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр.

— А как же Киев? — спросил Сталин.

— Киев придется оставить, — сказал Жуков.

— Что за чепуха? — взорвался Сталин. — Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Жуков писал в мемуарах, что предложение оставить Киев и отвести войска Юго-Западного фронта за Днепр и стало причиной его отставки с поста начальника Генерального штаба.

Присутствовавшие при разговоре Мехлис и то ли Маленков, то ли Берия (Жуков в разное время называл разные имена) подогрели недовольство Сталина. И Жуков отправился командовать войсками Резервного фронта.

Точнее было бы сказать, что Сталин убрал Жукова из Генштаба, ставя ему в вину катастрофу первых дней и не считая его способным наладить бесперебойную работу.

Возможно, Жуков вообще не был создан для штабной работы. Во всяком случае, в 1930 году командир 7-й Самарской кавалерийской дивизии Константин Константинович Рокоссовский, аттестуя своего подчиненного Георгия Жукова, командира 2-й бригады, писал: «На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может — органически ее ненавидит».

Жукову представилась возможность попробовать себя на фронте. Впрочем, это не было опалой, Георгий Константинович остался и заместителем наркома обороны, и членом Ставки Верховного главнокомандования. Штаб Резервного фронта располагался недалеко от столицы, и в августе Жуков несколько раз присутствовал на заседаниях Ставки.

Надо отдать должное Георгию Константиновичу. Отставка с поста начальника Генштаба не изменила его характер и не повлияла на взаимоотношения с вождем. Когда он считал себя правым, отстаивал свою точку зрения до последнего.

Рокоссовский в своих воспоминаниях описывает поразивший его разговор Жукова и Сталина.

Сталин поручил Жукову провести небольшую операцию, кажется в районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная операция, только тогда цель будет достигнута. Сталин ответил:

— Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас нет средств, с этим надо считаться.

Жуков объяснял верховному:

— Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало.

Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков твердо стоял на своем. Наконец Сталин сказал:

— Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны.

Рокоссовскому нравилась прямота Георгия Константиновича. Но когда они вышли, он сказал, что не следовало бы так резко разговаривать с Верховным главнокомандующим.

Жуков ответил:

— У нас еще не такое бывает...

Начальником Генштаба опять стал маршал Шапошников. Он был образованнее Жукова, но уступал ему в решительности и готовности отстаивать собственную точку зрения.

Шапошников, став начальником Генштаба, на доклады в Кремль брал с собой заместителя — Александра Михайловича Василевского. Василевский вспоминал, что встречал их Сталин не слишком доброжелательно:

— Не успевали мы переступить порог его кабинета, как он разражался гневными и к тому же грубыми упреками в адрес Генштаба, который якобы работает хуже самой захудалой конторы.