— Яд?

— Без сомнения. А Оливера нашли возле Северной башни. Заявили, что он был пьян и упал с крепостной стены. Только что он там делал в день, когда должен был находиться на посту возле дверей замковой часовни? Его одежда пропахла вином, словно он купался в нём, а запаха изо рта не было.

Барон задумался, глядя на огонь, пылающий в камине. Королева с беспокойством посмотрела на него.

— Я начинаю жалеть, что завела этот разговор, — нагнувшись, она положила ладонь на его руку. — Вы ведь не наделаете теперь глупостей, Айолин?

— Напротив, ваше величество. Теперь я буду очень осторожен. Я благодарен вам за предупреждение. Поверьте, моя юношеская горячность давно покинула меня, а мудрость, надеюсь, никуда не делась. К тому же совсем недавно я получил жестокий урок и чудом остался жив.

— А что случилось? — спросила она.

— Моя мачеха пыталась убить меня, чтоб отдать мой титул своему сыну. Я заглянул в глаза смерти, и слишком хорошо помню её взгляд. Воспоминание об этом не даст мне забыть о том, как бренно наше существование, и как ненадёжны узы, которые кажутся нерушимыми.

— И что вы сделали с вашей мачехой? Вы простили её?

— Я казнил и её, и её сына.

Она откинулась назад и посмотрела на него.

— Вы тоже изменились, Айолин. Жестокость этого мира коснулась и вас, сделав твёрже. И всё же берегите себя, хотя бы ради меня и памяти моего бедного супруга.

Он снова улыбнулся и, встав, опустился на колено. Поцеловав на прощание её руку, он обещал посетить её в ближайшее время.

— Мадам, — уже в дверях обернулся он, — вы сказали, что среди ваших фрейлин есть шпионки короля. Я хотел спросить, Иоланда де Сансер…

— О, нет, она вполне надёжна, — улыбнулась королева.

— Прекрасно, — прошептал он и, ещё раз поклонившись, вышел.

Айолин вышел из храма святой Лурдес и медленно спустился по ступеням. Ощущение нависшей над ним беды не давало покоя. К тому же таинственные оговорки Танкреда Аллара и королевы Элеоноры бередили душу. Неужели Ричард был замешан в смерти своего племянника? Он хорошо помнил дядю короля. Тот всегда был рядом с Арманом и поддерживал его во всём. Он помогал ему в делах и ревностно отстаивал его интересы. Казалось, он искренне любит племянника, и единственной целью своей жизни считает дальнейшее счастливое правление Армана.

Поэтому, получив через некоторое время после смерти молодого короля, письмо де Морена, Айолин был удивлён. В письме говорилосьо внезапной опале некоторых друзей Армана, о возвышении людей ранее неизвестных и к тому же недостойных. Возмущение в последующих письмах быстро сменилось обидой, а потом и безысходностью. Тристан больше не писал об интригах новых фаворитов короля, его письма были полны неясных тревожных намёков, словно он боялся, что его послания могут быть перехвачены. И вскоре в очередном он попросил Айолина сжечь все его предыдущие письма, если он их хранит. Айолин немедленно исполнил просьбу старого друга и долго сидел в тот вечер у камина, глядя, как горят желтоватые листы бумаги, исписанные твёрдым мужским почерком.

Сколько мог, он оттягивал возвращение в Сен-Марко, тем более что пошатнувшиеся дела в поместье требовали его активного участия. Но теперь он вернулся в город, зная, что здесь происходит что-то опасное, и при этом, не имея никакой ясности в том, что именно происходит.

Выйдя на площадь, он остановился, чтоб надеть перчатки. Уже наступила ночь, и улицы опустели. Для бедноты наступил комендантский час, и всё же в воздухе чувствовалось напряжение. Быстрые шаги за спиной заставили его резко обернуться и схватиться за меч, но он тут же успокоился, увидев своего оруженосца.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Меня отправил сюда Луций, — ответил Алед. — Он сказал, что после первой стражи в одиночку по городу лучше не ходить.

— Откуда ты узнал, что я здесь?

— Капитан Кирилл сказал. Сам он ушёл в трактир «Королевское копьё», чтоб отпраздновать встречу со своими друзьями. К тому же вас ждёт гость.

Айолин вопросительно взглянул на парня, и тот глазами указал в небо.

— Ясно, — кивнул барон. — Идём. Надеюсь, слуги достойно приняли нашего гостя.

— Он уселся у камина и сказал, что будет ждать вас. Даже от вина отказался. Но я велел к вашему приходу накрыть стол к ужину на две персоны.

Гость действительно ждал его в кресле у камина, задумчиво глядя в огонь. Наследный принц выглядел ещё более скромно, чем на аудиенции короля. На нём был простой камзол из синего бархата и ни одной драгоценности, кроме небольшого перстня-печатки с геральдическим орлом Монморанси. Увидев вошедшего барона, он вскочил и бросился ему навстречу.

— Как я рад, друг мой, что вы, наконец, приехали! — воскликнул молодой человек. — Хоть кто-то, с кем я могу поговорить, не опасаясь, что мои слова передадут отцу.

— О чём вы, ваше высочество? — нахмурился барон.

— О, умоляю вас, Айолин, хоть вы-то зовите меня по имени! — простонал принц. — Мне надоели эти церемонии, эти условности! Вы не представляете, как часто я вспоминаю своё детство при дворе моего дорогого кузена! Отцу тогда не было до меня дела, а Арман был так ласков со мной, даже позволял мне присутствовать на ваших дружеских пирушках. Как я завидовал всем вам! Вы были молоды, отчаянны и веселы. Вы все были героями! Я думал, что когда-нибудь получу свои рыцарские шпоры и смогу сидеть вместе с вами за столом, шутить, вспоминать сражения и обсуждать придворных дам.

— За чем же дело стало? — улыбнулся барон и прошёл к камину.

— Мне не с кем теперь сидеть так, беспечно говоря глупости и делясь мечтами об устройстве королевства. Меня окружают клевреты моего отца. Они постоянно провоцируют меня на неосторожные высказывания, а потом доносят ему. Я предпочитаю молчать, и за глаза меня считают дурачком.

— Но при дворе есть достойные люди, — заметил барон. — Адемар, де Морен, Аллар, Ренар-Амоди.

— Я не хочу навлечь на них беду, как навлёк на Эммери де Константа. Я подружился с ним, мы часто ездили вдвоём на охоту, запирались у меня, чтоб поболтать без свидетелей, а потом его убили. По приказу отца. Он, как огня боится заговоров. Он боится, что я вступлю в сговор с его врагами и свергну его, потому за мной следят. Я очень одинок, но с вами я могу быть искренним. К тому же отец вовсе не против моей дружбы с вами. Это правда, что вы казнили