Шрифт:
Закладка:
590
Эта колоритная деталь — а мало того, у Анны «был свой [аквариум] и любимые ящерицы, и она сама занималась ими» (ЧРВ. С. 526) — служит еще одним доводом в пользу датировки данного сегмента рукописи 102 временем не намного позднее Первой законченной редакции (1873 год). Указанная деталь, а также фраза из следующего далее внутреннего монолога Анны, пытающейся представить себе счастливую жизнь с Вронским в Воздвиженском: «Мои оранжереи и аквариумы» (ЧРВ. С. 534), — развивают мотив из самой ранней версии глав (будущей Части 6) о проведенном в Воздвиженском лете, где среди «личных пристрастий» Анны — «огромный аквариум (она сама кормила зверей и рыб, приучала их и заботилась о их воде)» (ПЗР. С. 784 [Р96]). Копируя уже в начале 1876 года этот автограф, переписчик, чья личность не установлена в толстоведении (о его услугах как факторе в генезисе АК еще будет сказано далее в гл. 3), не сумел прочитать слов «огромный аквариум» и оставил вместо них пробел (Р98: 2). Не исключено, что именно поэтому данная деталь «выскользнула» из повествования: Толстой в таких случаях не всегда держал в памяти черновой текст или сверялся с автографом. В ОТ такого увлечения среди модных интересов Анны в Воздвиженском нет ([6:25]; журн. публ. — РВ. 1877. № 2. С. 870–871).
591
ЧРВ. С. 526–528.
592
В ОТ Анна решает ехать на станцию Обираловка и оттуда в имение матери Вронского, чтобы «уличить» его, по получении холодной, как ей кажется, телеграммы от него вскоре после того, как послала ему записку с мольбой вернуться домой поскорее. «„[Н]икогда никого не ненавидела так, как этого человека!“ — думала она. Увидав его шляпу на вешалке, она содрогнулась от отвращения. Она не соображала того, что его телеграмма была ответ на ее телеграмму и что он не получал еще ее записки» (638/7:29).
593
ПЗР. С. 763–764; ЧРВ. С. 353–354 (Р67).
594
Р102: 51 об.–52. Опубл.: ЧРВ. С. 530.
595
Другое возможное прочтение этого вычеркнутого слова: «страшном».
596
Р102: 52–52 об.
597
ПЗР. С. 723. Ср. в соответствующем месте ОТ: «Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка. Лицо ее блестело ярким блеском; но блеск этот был не веселый, он напоминал страшный блеск пожара среди темной ночи» (142/2:9).
598
Р102: 52–52 об.
599
Так зовется в этой рукописной редакции дочь Анны и Вронского.
600
Р102: 52 об. Опубл.: ЧРВ. С. 531.
601
Р102: 52–52 об. В данном случае нет оснований расщеплять текст на нижний и верхний слои, соответствующие двум существенно разным стадиям работы: правка производилась в процессе писания или спустя совсем короткое время после написания. Возьмем, к примеру, фигурирующую в основной части страницы характерную фразу, где возникает метафора света: «[Д]уша Вронского была так же обнажена перед нею <…>». Вычеркнув ее в составе целого предложения, Толстой добавил на полях предыдущей и данной страниц фрагменты об Анне в карете и о визуализации ею Каренина (с вариантом того же определения света) и написал новую версию этой фразы о Вронском ниже на той же странице, причем по мере заполнения ее основной части (не в добавлениях между строк): «И точно так же душа Вронского теперь была совершенно обнажена перед нею, и при этом холодном, пронзительном свете она в его душе и в своей в отношении к нему в первый раз [видела] то, чего она никогда не видала прежде: честолюбие <…>». Иными словами, сначала была сделана правка, а потом продолжилось последовательное заполнение основной части страницы. Пауза же в написании между первым и вторым вариантами цитированной фразы едва ли длилась дольше нескольких дней (заметная на л. 52 об. граница между менее и более яркими чернилами — вероятный признак перерыва в писании — приходится не на какой-либо существенный рубеж в повествовании, а на сугубо промежуточную «смену кадра»: мысли Анны о Вронском прерываются входом лакея, который докладывает о поданной карете).
602
Р102: 53 об.–54.
603
В словах «искусственный взгляд голубых глаз» слышится отзвук злобной характеристики, которую в одной из ранних редакций героиня в разговоре с любовником дает мужу: «Это животное, которое выучилось словам и имеет духовные голубые глаза» (ПЗР. С. 743).
604
Р104: 92 об. Выражение «привяза к жизни» («привяза» здесь — явный окказионализм или диалектизм) применительно к Каренину, убитому уходом жены, встречается и в одном из датируемых 1876 годом черновиков Части 5: «[В] этом [сокрытии своего несчастья. — М. Д.] в последнее время состояла единственная цель и единственная привяза к жизни» (Р81: 9 об.–10).
605
Р102: 54–54 об. (опубл. с пропуском значимого слова: ЧРВ. С. 534).
606
Р102: 54.
607
Р102: 54 об.
608
Это место черновика имеет прямое касательство к загадочной фразе, которою в ОТ открывается предпоследняя глава Части 7: «„Вот она опять! Опять я понимаю все“, — сказала себе Анна, как только коляска тронулась и, покачиваясь, загремела по мелкой мостовой, и опять одно за другим стали сменяться впечатления» (639/7:30). Вкравшаяся, вероятно, при наборе опечатка: «она» (так уже в журн. публ.: РВ. 1877. № 4. С. 75) вместо «онъ» — и не очень удачно произведенная самим автором перекомпоновка всего фрагмента, в результате чего подразумеваемый субъект оказался слишком удален от местоимения (причем общее число упоминаний света было сокращено), затрудняют читателю понимание того, что Анна приветствует не что иное, как возвращение этого самого света. (Излишне доказывать, что «она» — это не коляска и не мостовая.)
Ср. ДЖЦР: «„Вот он опять. Опять все ясно“, — с улыбкой радости сказала себе Анна, как только коляска тронулась, и направила свой электрический свет на то, куда она ехала <…> При ярком свете она тотчас же увидала, что <…> вопрос только в нем [Вронском. — М. Д.]»
