владельцы здания. Знай я, что они придут, я постарался бы не допустить их на стройку. Они явно намеревались мешать работам. Что и делали – с присущим этой публике тактом. Как оказалось, между одним из них и одним из моих консультантов существовала давняя вражда. Они единокровные братья. Причин этой вражды мне так никто и не объяснил. Впрочем, не думаю, что это сейчас имеет какое-то значение. Их встреча привела к драке. На вашем месте я бы беспокоился за Шнюка Эйвери, а не преследовал бы безобидного, белого и пушистого Гаррета. Тем более что он не имеет к этому никакого отношения.

– Суть в том, – возразил Туп, – что мы можем преследовать вас ровно столько, сколько захотим. И всем на это будет наплевать. С другой стороны, публика с Холма…

– Мне не наплевать. Очень даже. И возможно, еще двум-трем человекам.

Принц Руперт умиротворяюще махнул рукой. Он так и не произнес ни слова. Вид он имел этакий простодушный, чтобы не сказать глуповатый.

Туп кивнул:

– Не будем мериться разными местами только из-за того, что этот тип меня раздражает. – Это он сказал явно на публику. – В особенности с учетом того, что он связан с финансовой, торговой и промышленной верхушкой Танфера, а также главарями преступного мира.

Туп изложил все это спокойно, даже мягко, но предельно убедительно. Сыночек матушки Гаррет имеет знакомства среди самых серьезных игроков. Которые могут смертельно обидеться даже на то, что обладатели голубых кровей и не заметили бы.

Даже самым высокопоставленным шишкам вроде Шустера и принца приходится заботиться о благе вонючего торгового класса. Им это не нравится. Но власть денег приходится уважать даже им.

Вот она, оборотная сторона будущего.

На протяжении последовавшей дискуссии я проникся уважением к принцу Руперту. Он говорил очень мало. Он слушал. И он слышал. Когда он все-таки говорил, он с обезоруживающей легкостью избегал банальностей, хотя ничего особенного вроде так и не сказал. Я поймал себя на том, что мне даже жалко его восхождения к трону. Очень уж эфемерна судьба карентийских монархов: их часто убивают прежде, чем мы привыкаем к их профилю на монетах. Я бы не желал никому из известных мне людей этого проклятия.

В конце концов я не выдержал.

– Вы мне можете объяснить смысл происходящего? – спросил я и махнул рукой на выстроившийся за моей спиной строй красных фуражек. – Почему всем этим парням необходимо глазеть на меня?

Принца Руперта явно интриговало мое пальто.

– С удовольствием подарил бы его вам, если бы мне было в чем выйти на улицу, – предложил я, когда он в пятый раз спросил меня о нем.

Пришлось спеть ему печальную песнь о судьбе моего собственного пальто, которого я лишился благодаря славному директору. Я не преминул добавить еще пару куплетов о бедном мистере Йене, которому никак не удается дошить ему замену – опять-таки благодаря славному директору.

Славный директор стиснул зубы.

Полковник Туп лично проводил меня к выходу:

– Здорово держались, Гаррет. Не позволили нам поколебать вас. Даже почти убедили меня в том, что вы говорили правду.

У меня сложилось немного неприятное впечатление, что я, сам того не зная, прошел какое-то сложное испытание.

– Абсолютную правду. У меня нет причин скрывать что-либо. Особенно с учетом того, что во всем этом замешаны люди с Холма. – Имена этих людей несколько раз всплывали в разговоре, но у меня сложилось впечатление, что принца они не интересуют. Куда как больше его интересовали дети. И я. – Мистеру Вейдеру, равно как и мне, гораздо выгоднее, чтобы вы знали правду. Хорошие отношения со служащими Короны могут нам пригодиться. Не говоря уже о том, что это долг каждого подданного…

– Не зарывайтесь, Гаррет. Ваша готовность к сотрудничеству имеет свои пределы.

Ну да. Кое-какие несущественные подробности я опустил. Однако ему совершенно не обязательно было знать о способностях Джона Растяжки. Равно как о невероятном драконе неимоверной мощи, стерегущем сокровища где-то глубоко под «Миром».

– Я блюду интересы своих клиентов. Случается, посвятить вас в происходящее полезнее для дела.

Ему стоило вбить это себе в башку. Тем более это истина, незыблемая как скала.

– Верно, – подмигнул полковник. – Смотрите не замерзните там, Гаррет.

82

– Привет, Гаррет! Славное пальтишко, – сказал Плоскомордый, когда я проскользнул в дверь «Мира». – Что за мех?

– Бобер, полагаю.

Я хорошо понимал, почему Тарп и его команда забрались в театр. Призраки не проявляли активности, и внутри было почти тепло. Вода оставалась текучей.

– Принц Руперт отдал его в обмен на то, которое я носил. Что, у призраков выходной?

Ответом мне был дружный смех.

– Истинная правда, Плоскомордый. Ему так захотелось мое пальто, что он не пожалел своего. – Мне нужно было приниматься за работу. Но не получалось. – Меня туда Шустер затащил. Принц находился в Аль-Харе. Он увидел мое пальто и влюбился в него.

Не знаю, с чего я ожидал, что Тарп мне поверит. Тупоголовые уличные воришки и то интереснее выдумывают.

– Что здесь происходит? Ты Плеймета видел?

– Да. – Тарп явно намеревался устроить мне веселую жизнь, но дело ставил все-таки впереди развлечений. – Он заходил. Принес два черных сундука. Просил передать, крысюки сегодня не могут. Может, завтра – если погода улучшится.

Я занялся сундуками. Сначала маленьким – он мог завоевать мне друзей.

Пока Тарп готовился вернуться к предположениям насчет краденой бобровой шубы, я достал из сундучка тяжелый кожаный мешок.

Атмосфера разом изменилась.

– Гаррет, – промурлыкал Плоскомордый, – солнце мое. Что у тебя в этом мешочке, брат мой? – Он услышал приятный металлический звон.

Я продемонстрировал драгоценные металлические кружочки.

У меня сразу стало много друзей.

Они остались моими друзьями даже после того, как распихали монеты по кошелькам и карманам.

– Здесь слишком жарко, ребята, – заявил я. – Что бы вы на этот счет ни думали.

– Ты все пытаешься выморозить это место, – сказал Плоскомордый. – С чего бы?

Я объяснил.

Сразу стало ясно, что в дракона он верит еще меньше, чем в рассказ о моем пальто. Что для него это абсолютная, стопроцентная Гарретова лапша на уши. Которую мне и не стоило пытаться ему продать.

Это задело меня за живое. Я начал накаляться, но вспомнил инцидент в учебной роте – на девятый день моей службы.

Мы спали всего пару часов. Боги муштры подняли нас и вытащили на предрассветный плац. Я надел нательную рубашку задом наперед – так торопился, чтобы не выскочить из палатки последним, ибо это гарантированно обрушило бы на меня гнев богоподобного сержанта. Я еще не понял тогда, что гнев найдет лазейку, как бы