Шрифт:
Закладка:
Я непроизвольно вспомнила рассказ Рене о том, как её муж странно отстранился от неё во время её четвёртой беременности, и как с большей страстью стал относиться к ней после рождения их четвёртой дочери.
– Как только Сибил родилась, я сразу же сделал ДНК-тест на отцовство, даже не надеясь на то, что её отцом могу являться я. Но биологическим отцом малышки оказался именно я. Моему счастью не было предела: я стал настоящим отцом! В момент открытия истины я полюбил Рене так, как не любил до тех пор, хотя прежде считал, что сильнее любить женщину невозможно. Рене никогда не мечтала о большой семье и после первого ребёнка не хотела заводить ещё детей – она мечтала окончить университет и построить карьеру. Я же, видя бросаемые ею взгляды не в ту сторону, на словах всячески поддерживал её, а на деле продолжал оплодотворять её в те самые моменты, когда она уже была готова вырваться из семейной клетки. Мне повезло: Рене оказалась очень плодовитой женщиной, благодаря чему мне ни разу не приходилось повторять процедуру оплодотворения несколько раз – она всегда беременела с первого раза. Подобный процент положительного результата могут продемонстрировать далеко не все женщины. А моя женщина демонстрировала. И я любил её за это. И когда она родила мне Сибил, я решил, что впредь моя жена будет рожать только от меня, но от меня она больше так и не смогла забеременеть, а я больше не желал оплодотворять её яйцеклетку семенем другого мужчины. Но желание попробовать ещё хотя бы один раз проделать столь тонкий трюк продолжало нарастать во мне, и я уже был почти готов его осуществить, как вдруг случился несчастный случай с младшей сестрой Рене, Пенелопой. Пять лет назад Пенелопа разродилась мальчиком. Акушером, принимающим у неё роды, был я, и в процессе я допустил ошибку, которая впоследствии стоила Пенелопе здоровья. Именно из-за допущенной с моей стороны ошибки сестра Рене, Пенелопа Темплтон, больше никогда не сможет родить. Эта ситуация дала мне достаточно адреналина, чтобы я отвлёкся от идеи оплодотворения какой-нибудь женщины ещё на пять лет. Все последующие годы я подыскивал новую женщину для искусственного оплодотворения, желая подобрать на роль роженицы не случайную пациентку, а ту, которая повлияла бы хотя бы на что-нибудь.
Он замолчал так же резко, как начал говорить. И мы оба знали причину остановки его повествования – он подобрался к вопросу, ответ на который я хотела от него получить. Он говорил о своей жертве №6 – последнее его преступление было связано с оплодотворением яйцеклетки его пациентки, которую он обозначил инициалами С.Т. Мы проверили все медицинские записи за последний год, в результате чего нашли в клиентской базе Ламберта лишь двух женщин с такими инициалами, но ни одна из них не оказалась беременной – они вообще не имели детей.
– Вы не рассказали сейчас ничего из того, что нам не было бы известно, – скрестила руки на груди я.
Он, конечно, поведал мне пикантные подробности, чего я от него не ожидала, но о преступлениях, о которых он мне сейчас втирал, нам уже было известно более чем достаточно. За исключением, конечно, внезапно всплывшего на поверхность имени Пенелопы Темплтон, как ещё одной пострадавшей от его рук женщины. Его признание в этих преступлениях – это, конечно, хорошо, но всё же не то, что я хотела от него услышать в первую очередь. Мне нужна была информация о “тёмных пятнах” в его злодейской отчётности, которую все эти годы он так скурпулёзно составлял и бережно хранил.
– Три искусственных оплодотворения Вашей жены без её согласия на данную процедуру, подмена в младенчестве Оливии Фейбер и Джованны Шейн – всё это нам известно. Так что то, что Вы мне только что рассказали – это лишь уже известные и заново озвученные в новых красках факты, но никак не помощь следствию. Назовите имена других Ваших жертв.
– Других?
– Что насчёт Вашей последней жертвы, женщины с инициалами С.Т.? – я подняла со стоящего справа от меня стула папку, содержимое которой Ламберт на протяжении долгих лет составлял и хранил лично, как лучший компромат на самого себя. По взгляду собеседника я поняла, что он узнал её с первого взгляда. – Судя по Вашей последней записи, последняя Ваша жертва всё ещё должна быть беременной.
– Да, я это сделал. Но имени этой женщины я Вам не назову.
– Почему? – я врезалась в него взглядом, но он смотрел на меня вызывающе-непоколебимо, так что я сразу поняла, что по этому вопросу он не расколется. По крайней мере сейчас. – Хорошо, тогда что с подменой младенцев?
– Оливию Фейбер и Джованну Шейн я и вправду подменил в младенчестве.
– Нам об этом известно, мистер Ламберт. Вы всё подробно расписали в своём отчёте, – я взяла из папки одну из шести копий его преступной рукописи. – Меня интересует подмена, которую Вы обозначили как №1.
На лице Ламберта мгновенно заиграла улыбка, и меня сразу же передёрнуло от неё. Она была максимально странной и придавала выражению его лица некрасивый, неестественный вид.
– О-о-о… – с неприкрытым наслаждением протянул он, и я поняла, что только что выманила наружу его истинную личину правильно заданным вопросом. – Это моя любимая девочка. Самая первая. Я подменил её спустя полчаса после её рождения.
– Их, мистер Ламберт, – по моей коже пробежали мурашки. – Вы подменили их. Вы поменяли местами младенцев, а значит девочка была не одна. Но в своей документации Вы расписали информацию только по одной из двух девочек, колонку о второй оставив практически нетронутой. Почему?
– Эта девочка особенная. Мой самый первый опыт и мой самый первый успех. Можно сказать, что она стала началом моей преступной карьеры, – мечтательно откликнулся он, словно через туманную дымку грёз, при этом напрочь проигнорировав мой вопрос. – Я просто хотел посмотреть, получится ли у меня это сделать. Мне было любопытно. Если бы не получилось, я бы спихнул всю вину на медсестёр, якобы перепутавших младенцев, но… – он поджал губы. – У меня получилось
