Данные раскопок и на Варяжской улице, а в соотношении с ними – на Земляном городище полностью подтвердили эти сведения королевских саг и скальдики (Джаксон, 1993: 152–153, 158–159, 213–215).

Центральным сооружением, определявшим облик и значение Варяжской улицы в течение полувека (с 947 по 997 г.), была «большая постройка» (Петренко, 1985: 105–112). Стены из кольев, горбыля и плах (намеренно обрушенные внутрь незадолго до пожара на Варяжской улице) окружали четырехугольник примерно 10 × 10 м. Внутренние его стены состояли из мощных опорных столбов высотою до 3 м; на расстоянии 1,2–1,4 м от заостренного верха в столбах были выбраны пазы для тщательно вытесанных плах, бревна ограды дополняли жерди, оплетенные лозой. Вход, вероятно, находился в южной стене (наиболее разрушенной). Среди находок – долбленая деревянная посуда, небольшие антропоморфные и зооморфные резные изображения, медная подвеска с рунической тайнописью и железная гривна с «молоточками Тора». Конструктивные особенности и находки позволяют сближать ладожскую постройку со скандобалтийскими святилищами, и в частности, с тщательно исследованным деревянным культовым сооружением у славянского городища Гросс-Раден: площадью также около 100 кв. м, с обходным парапетом и двойным рядом стен. Безусловно, в Ладоге на Варяжской улице было открыто языческое святилище второй половины X в.

Оно преднамеренно было разрушено еще до пожара 997 г. По-видимому, это произошло в ходе Крещения Руси, когда в 989 г. Добрыня, дядя князя Владимира, направился в Новгород сокрушать языческих идолов (начиная с Перуна, которого сам же ставил там в 980 г.). Площадь разрушенной «большой постройки» оставалась свободной при застройке последнего, II строительного горизонта (в I открыты лишь ямы более поздних комплексов). 13 построек конца X – начала XI в. представляли собою все те же прямоугольные срубы, ориентированные по странам света, одна из построек с трех сторон была окружена небольшими пристройками, в основном сооружении найдены глиняные грузила от типично скандинавского вертикального ткацкого станка. На месте «большой постройки» в это время сохранялся пустырь (Петренко, 1985: 91), в то самое время, когда на Земляном городище, по-видимому, появились первые погребения христианского могильника ладожских варягов (Платонова, 1997: 26).

Территория Ладожской крепости для описываемого времени остается недостаточно ясной; как отмечалось, каменные укрепления, открытые в 1973 г., после двадцатилетних исследований остаются предметом дискуссии в отношении их датировки (Стеценко, 1995: 19). Г. Ф. Корзухина относила какое бы то ни было «освоение» узкой скалы крепостного мыса ко времени не ранее X в., когда здесь начинается активная хозяйственная деятельность и появляется кузница (Корзухина, 1961: 82–87). Можно синхронизировать это освоение с застройкой VI яруса на Земляном городище, то есть отнести к 865–890 гг. (Кузьмин, 2000: 53); в таком случае сообщение ПВЛ о том, что Рюрик в Ладоге «сруби город», могло означать появление деревянной фортификации на узком каменном мысу, служившем естественной защитой ладожской гавани. Погром ярла Эйрика, когда особо отмечено уничтожение города (staðinn) и крепости (borgina) (Джаксон, 1993: 158, 163), при тотальности пожара Староладожского поселения и на Варяжской улице, и на Земляном городище, где укреплений этого времени не выявлено, делает правомерным предположение о деревянной крепости (borg, Aldeigjuborg) именно на мысу Волхова и Ладожки, который, таким образом, становился градостроительным центром планировочной структуры древнерусской Ладоги. По-видимому, это произошло во второй половине IX в. Крепость, в таком случае, стала реальной доминантой городского ансамбля в 865–997 гг., сохраняя это значение, при всех катастрофах (997, 1015, 1105 гг. до строительства каменных стен 1114 г. и следующих столетий), на протяжении десяти веков и до наших дней, когда ладожской архитектурной доминантой остаются башни и стены XVI столетия, окружающие каменный храм Св. Георгия XII в.

К «городской» зоне относится также курганный могильник, вынесенный за пределы поселения, на правый берег Волхова. Он располагался напротив ладожской крепости (где в XII в. был поставлен воинский Георгиевский храм), на одной визуальной оси с крепостью и «Висельником» в урочище Плакун. На нижней береговой террасе Волхова здесь исследованы остатки полутора десятков курганов. Они были раскопаны с 1940 по 1971 г. (Назаренко, 1985); по-видимому, зафиксированные и изученные курганы составляют от 10 до 20 % курганного кладбища, которое могло располагаться от выявленных насыпей, по крайней мере, до сопки здесь же, на нижней террасе, южнее курганов; вся площадка снивелирована застройкой дер. Малое Чернавино (Погорелец тож), появившейся здесь в 1880-х гг.

«Это первая в Приладожье группа могильных памятников, которую определенно и надежно можно связать с норманнами», – писал В. И. Равдоникас вскоре после начала раскопок (Равдоникас, 1945: 41). Насыпи были вытянуты рядами вдоль правого берега Волхова, в северной части небольшие курганы группируются полукольцом, окружая самый внушительный из сохранившихся курганов Плакуна (№ 6). Обнесенный ровиком с выложенными плитняком склонами, курган диаметром 20 м и высотой около 1,1 м содержал в основании овальное кострище длиной 8, шириной 5,5 м, на нем – три плиты и столбовая ямка с остатками дерева (елового столба), и рядом яма, в которой обнаружен ящик из сосновых досок, длиной 0,6 м, шириной 0,3 м, высотой 0,15 м, ориентированный с северо-востока на юго-запад (по оси кострища и перпендикулярно к реке). Ящик пуст, на дне его – продавленная внутрь крышка. В разных частях насыпи, на ее основании и в слое кострища найдены отдельные кальцинированные кости, ланцетовидная стрела, ладейная заклепка и серебряная лунница (Назаренко, 1985: 168). Необычный характер этого захоронения вызывает ассоциации и со скандинавскими обрядами (овальное кострище, заклепка, ланцетовидная стрела), и со славянским сожжением «на столпе на путех». Лунница, типично восточнославянской формы (заимствованной у аваров), украшена в технике филиграни, известной по датским фибулам типа «Терслёв», изготавливавшимся в юго-западной части Балтики, на островах Эланд и Готланд, а также в бассейне оз. Меларен (там, где в предшествующий период IX в. прослеживалась активность христианских миссий и немецкого художественного ремесла).

Лунницы отливали, судя по найденным формам, в Хедебю, Бирке и в Ладоге; в качестве украшений их носили только славяне (восточные и западные); правда, в Бирке (могила № 660) подвеска-лунница имеется в составе женского убора с парой скорлупообразных фибул. Позолоченная серебряная лунница из кургана № 6 Плакуна покрыта декором, типичным для искусства викингов, и была, очевидно, изделием ремесленника-профессионала Ладоги X в. (Капелле, 1989: 135–140).

Курган № 1, в противоположной (южной) части сохранившейся группы, высотой 0,45 м, диаметром 15 м, содержал в основании кострище длиной 7,5 м, шириной 5,5 м, также по оси, перпендикулярной берегу; в северо-восточной части кострища – яма, заполненная углями и булыжником, на кострище, юго-западнее ямы около 5 кв. м занимает скопление остатков сожжения; среди них, на кострище и вокруг него более 200 ладейных заклепок, два ледоходных шипа, ручка от ларца, фрагменты гребня; курган представляет собою классический образец шведских сожжений типа В (в ладье). Курган № 3, соседний (чуть южнее), также содержал погребение по тому же обряду (свыше 100 заклепок