бы этот источник! Нет, про „Фрунзе“ они ничего не знали, а то, что „Советский Союз“ достраивался по измененному проекту, они каким-то образом узнали. А ведь мы сами дураки! Точно сами! Котлы! Они как стояли неподалеку от линкора, так и продолжают стоять. А англичане дважды заходили в Ленинград с визитами. Приходил „Георг V“, стоял у моста Лейтенанта Шмидта. В прошлом ноябре, на седьмое, и в этом году, летом. А котлы-то английские, они-то их как родных знают, хоть и поставлялись через швейцарскую фирму. Вот лопухнулись! Вот у нас всегда так! Все хорошо-хорошо. И тут: бац!

Впрочем, шила в мешке не утаишь, так что деваться некуда, исландскую базу обещают до конца года убрать, дескать, не вопрос, просто немного забыли о ней. И вы вопрос не поднимали, и англичане – тоже, вот мы и думали, что всех всё устраивает. Идею встретиться со Сталиным Рузвельт оставлять не хочет.

– Товарищ Сталин не любит летать, тем более что больших летающих лодок у нас нет, и так, как это делаете вы, мы сделать не можем. Есть предложение, мы это обсуждали, встретиться на нейтральной территории, допустим в Ницце. Атлантика в декабре – не самое лучшее место на Земле, даже на крупном корабле.

На том и договорились. После этого только президент задал вопрос о „Фрунзе“, что это за корабль и откуда появился.

– Это старый линкор типа „Севастополь“, он был сильно поврежден пожаром в годы революции. Было несколько проектов его восстановить, затем решили отработать на нем несколько новых систем вооружения. Так что опытовый корабль, прообраз кораблей будущего. Окончательное назначение сложилось только сейчас: тяжелый атомный ракетный крейсер. Переделывать „Советский Союз“ было невыгодно, он остался линкором. Еще один будет линкором тоже. У остальных готовность небольшая, они будут достраиваться по совершенно другому проекту. Установленные нормы мы превышать не собираемся. Линкор, кроме силовой установки, полностью подпадает под Лондонские соглашения, хотя мы их и не подписывали.

– А подписать готовы?

– Особых возражений у нас нет. Они касаются тяжелых артиллерийских кораблей, которые мы строить более не собираемся.

– Вот и отлично, а то наши адмиралы начали говорить, что русские имеют преимущество, так как не ограничены в Лондоне и Вашингтоне по калибру. Плюс намекают, что вы совершили рывок в области систем наведения. Я, в свою очередь, заветировал решение конгресса не признавать патентное право СССР и не делать исключения для периода с 1917 года по настоящее время, когда наши патентные организации не имели возможности совместно работать. Инициаторами рассмотрения в конгрессе выступили несколько конгрессменов, связанных с машиностроительной отраслью. У них были претензии к СССР, но поданный ими иск остался без рассмотрения. Мистер Литвинов тогда отказался даже обсуждать что-либо, сказал, что СССР не имеет ничего общего с господином Лещенко, аферистом и изменником Родины. Что касается допуска в воздушное пространство страны самолетов, имеющих сертификаты допуска, выданные в СССР, то дополнительно рассмотрев вопрос, учитывая, что ваша страна является членом ИКАО и одним из лидеров в области самолетостроения, на ближайшей сессии нашего авиационного комитета будет рассмотрен и этот вопрос, господин Никифоров. Нам бы хотелось восстановить былые связи между авиапромышленностью наших стран. В прошлом десятилетии это направление развивалось весьма успешно.

О целях встречи со Сталиным не было произнесено ни слова. Речь шла почти исключительно о бизнесе и преодолении взаимного недоверия. Лишь в самом конце разговора он спросил, что за активность наблюдается на верфях Японии?

– Мы решили разместить заказы на гражданские суда увеличенного тоннажа для снабжения нашего Дальнего Востока. Плюс Япония испытывает недостаток водного транспорта, потерянного во время войны. И мы решили откликнуться на их просьбу. Безработица в Японии достигла 27 процентов. Это серьезная цифра, с которой приходится считаться.

– Когда вы будете в Москве?

– Завтра с утра у меня одна запланированная встреча, и вылетаю в Лондон, оттуда – в Москву.

Через 15–20 минут ланч был завершен, нас с Андреем Андреевичем проводили до главного входа. У ворот Белого дома толпа журналистов и фотографов. Так долго у президента советский посол и спецпредставитель никогда не задерживались. Всех интересовали подробности, но давать свои комментарии мы отказались.

– Ужин прошел в дружеской и деловой атмосфере, обсуждались детали встречи в верхах. Все вопросы к представителю администрации Президента. Спокойной ночи! Бай!

Я переночевал в посольстве, утром должна была состояться моя встреча с бывшим академиком, с бывшим генерал-лейтенантом царской армии, с бывшим гражданином СССР, „невозвращенцем“ из загранкомандировки в Германию Ипатьевым, куда он выехал с разрешением ЦИК и Академии Наук задержаться там на лечение. Ему диагностировали рак горла. Уехал он не один, вместе с ним выехал в Германию и США еще один человек, тоже академик, Павел Петрович Гензель, ученый-экономист, который выехал читать лекции в Германию и не вернулся. Сейчас оба работают в Северо-Западном университете в Чикаго. Второго я не вызывал: сразу после того, как он перебрался в США, он активно подключился к дискредитации Советского Союза в научных и околонаучных кругах. Все его публикации были посвящены критике экономического устройства СССР. Первую книгу он опубликовал в 1930 году, в период первой пятилетки, детально рассмотрев экономику России до и после октябрьской революции 1917 года, и показал несоответствие между новой ценовой политикой и политикой в области заработной платы, отметив, что средняя заработная плата рабочих и служащих стала ниже прожиточного уровня. А то, что страна была разорена восьмилетней войной и только начала исполнять первый пятилетний план развития народного хозяйства, он предпочел не заметить. „Россия, которую мы потеряли“ – этот скорбный плач мы слышали, знаем.

Громыко сказал, что Ипатьев получил приглашение и принял его. В посольство он приехал на шикарном „кадиллаке“ 62-й серии, видимо, еще и заезжал в мойку, потому что машина буквально сверкала полировкой. У нашего посла машина попроще будет. Впрочем, Ипатьев – человек состоятельный. Так сказать, воплощение „американской мечты“: приехать нищим и озолотиться. Когда поднимался вопрос на сессии Президиума Академии, многие отметили, что есть определенная доля скептицизма у многих, что все в этой истории так уж чисто. Я тогда сказал, что без его „подарка“, в виде патента на производство высокооктанового бензина, и присланного полноценного готового завода в виде двух ректификационных колонн большой производительности, мы бы не смогли поднять мощности авиационных двигателей внутреннего сгорания, почти 40 процентов, перед самой войной. Его вклад в Победу достаточно велик. А остальное – пусть остается на его совести.

Ипатьев, а я его фотографии видел в