Случилось это в ноябре 1942 года. Наши войска перешли в контрнаступление под Сталинградом, а Ставка Верховного для содействия этому успеху проводила частные операции. Одна из них – наступательная операции по ликвидации Ржевско-Сычевского выступа и разблокированию железной дороги Москва – Великие Луки.

К сожалению, немецкая разведка своевременно вскрыла сосредоточение наших сил, и действенного прорыва обороны не получилось. Ввод 2-го гвардейского корпуса был не обеспечен, и конники с большими потерями сами завершали прорыв. Группа кавалеристов корпуса в составе примерно трех с половиной полков ночью в конном строю сумела проскочить между опорными пунктами врага и вышла в тыл противника. Кавгруппу возглавил комдив полковник П. Курсаков. Она перешла к партизанским диверсионным действиям.

В составе этой группы со своим взводом оказался и лейтенант Грошев.

Позже о днях, проведенных в тылу врага, он будет вспоминать так: «Условия, в которых нам приходилось воевать, были крайне тяжелыми. Стояла суровая, морозная зима. Жили в шалашах, костры разжигали только днем. Ночью делать этого было нельзя, они могли привлечь внимание немецких летчиков. Почти два месяца не снимали с себя одежду.

Кончилось продовольствие. Изредка с самолетов нам сбрасывали сухари, колбасу, концентраты. Но основной пищей была конина. Варили ее часами, иначе не разжевать. От бескормицы начался падеж лошадей.

В ходе боевых действий появлялись раненые, больные. В одной из вылазок немецкая пуля попала мне в кисть руки. Ранение вроде бы и легкое, но рука распухла, болела, не заживала.

Решено было вывезти больных и раненых самолетами на Большую землю. Нас разместили в шалашах и в землянках заброшенной базы партизанского отряда „Сычевский“. Ждали самолеты, ночью жгли сигнальные костры, но они не прилетали.

Вместо них появились немцы. Местонахождение лазарета выдал сбежавший к фашистам предатель. Каратели окружили лагерь с трех сторон. Бой длился больше часа. Немногим, кто мог двигаться, удалось спастись».

Одну из групп раненых, которые были способны держать оружие, возглавили командир эскадрона Дьяченко и взводный Грошев.

«Пьяная орда, в которой немецкая речь перемешивалась с русской, стала просачиваться на территорию лагеря, – напишет в своих мемуарах командир кавалерийского полка полковник Савва Журба. – В землянки с тяжелоранеными полетели гранаты…

Слабодян, Рожков, Дьяченко, Грошев знали, что люди, которых они объединили, в плен не сдадутся и молить о пощаде не будут.

Раненые конники (многие из них передвигались с помощью самодельных костылей) залегли за поваленными соснами.

– Огонь! – скомандовал Слабодян.

Во врага полетели последние гранаты. Нападавшие несли потери.

Левее атаковала группа Дьяченко и Грошева. Противник стал отступать, и этой растерянности было достаточно, чтобы вырваться из кипящего ада в спасительный лес. Обессиленные, обходя вражеские засады, кавалеристы во главе со Слабодяном пять часов петляли по заснеженному лесу, пока не вышли на партизан из отряда „Мститель“.

К рассвету в партизанском лагере появилось еще двадцать человек под руководством Дьяченко и Грошева…»

Командование кавгруппы, узнав о трагедии с ранеными, прислало к партизанам связных, которые вывели конников к своим. Теперь они были вновь в составе родных эскадронов.

А вскоре пришел приказ кавалеристам на выход из тыла. Лейтенант Грошев был включен в состав оперативной разведгруппы штаба дивизии.

Бойцы и командиры передвигались только по ночам, стараясь не ввязываться в крупные огневые стычки с фашистами. Опергруппа, в которую входил Грошев, занималась поиском безопасных маршрутов, мест перехода через дороги.

Наступила третья ночь. Конники вновь были в дороге. Виктор шел в хвосте штабной колонны. По цепочке прошелестела команда: «Лейтенант Грошев с двумя бойцами, вперед!»

Пистолет в кобуре, автомат на груди, палка, которая помогала не застрять в глубоком снегу, – в руке. В таком виде предстал он перед начальником штаба дивизии. Выслушал приказ: выдвинуться в северном направлении и разведать обстановку. Начштаба предположил, что, возможно, они уже вышли к своим.

Грошев, его коновод Шепелев и еще один боец-разведчик двинулись вперед. Где-то вдалеке слышалась редкая стрельба, в воздух взлетали осветительные ракеты. Прошли с километр пути, пересекли две свежие лыжни, но людей не встретили. Возвратились и пошли по дороге, протоптанной колонной. Через некоторое время их остановил окрик:

– Стой, кто идет?

– Свои…

– Кавалеристы, что ли?

Стало ясно, что они вышли к своим. Дозор пехотинцев указал им путь к населенному пункту Бабоеды.

Так во второй половине января 1943 года конники возвратились из рейда по тылам врага. Газеты написали об их рейде как о коллективном подвиге. Многие были награждены. Лейтенанту Виктору Грошеву вручили орден Отечественной войны I степени.

После отдыха и пополнения их кавдивизия 2-го гвардейского кавкорпуса вновь оказалась на фронте. Их передали в состав Западного фронта. За шесть ночных переходов конники прошли свыше двухсот километров и сосредоточились за боевыми порядками 11-й гвардейской армии генерала Ивана Баграмяна. Здесь, в боях за город Карачев, помощник начальника штаба дивизии по разведке старший лейтенант Грошев получил два тяжелых ранения и контузию. После долгого лечения чудом остался в строю, умолил начальника госпиталя изменить первоначальный диагноз и был направлен в 3-ю запасную кавалерийскую бригаду, командиром маршевой роты.

Неоднократно пытался вернуться на фронт, но неудачно.

В 1946 году завершил обучение в Краснознаменной высшей кавалерийской школе им. С. М. Буденного. А в следующем году поступил в Академию им. М. В. Фрунзе. В 1950-м выпустился с дипломом и золотой медалью.

– Ну что, Виктор Федорович! Не застоялись вы в стойле? – усмехнулся сотрудник ЦК постарше.

Грошев удивленно взглянул на него.

– Я имею в виду, не засиделись на академической