Но сейчас рука работала так же, как и до ранения. Сталкер, еще не до конца веря в происходящее, сжал и разжал пальцы, после чего аккуратно повел рукой в сторону…

В плечо стрельнула боль. Поверхностная. Из того места, где он выковыривал артефакт ножом с живым рисунком на клинке. Так болит поврежденная кожа, но не мышцы, разорванные пулей, – и уж конечно не кость, превратившаяся в кучу осколков.

И тогда сталкер засмеялся. Так, как может смеяться только очень счастливый человек, выиграв в лотерею машину или получив на работе огромную премию, на которую не рассчитывал. На самом деле эти люди, радующиеся подачкам судьбы, не знают, что такое истинное, настоящее счастье, которое человек может испытать лишь на войне или в Зоне.

Здесь фортуна щедро раздает его каждый день, причем не деньгами, а тем, что не измерить нулями на банковском счете. Пуля, летевшая в тебя, но лишь опалившая недельную щетину на щеке своим огненным дыханием. Мина, на которую наступил не ты, а мутировавший кабан, перебежавший тебе дорогу. Атакующий мутант, которого ты держал на автоматной очереди, пока не опустел магазин, и упавший возле твоих ног потому, что последний из тридцати патронов оказался решающим. Или вот как сейчас – тяжелое ранение в плечо, из-за которого ты должен был медленно и мучительно умирать в старом заброшенном подвале, но не умер, потому что однажды сумел отобрать у Зоны могущественный и страшный артефакт… Это – счастье, недоступное людям с Большой земли, и их счастье, что оно им недоступно. У них другие орбиты, иные желания и потребности, иная жизнь. И им никогда не понять, какое же это счастье – быть живым и здоровым: пока человек жив и здоров, он никогда не оценит, какими сокровищами обладает…

Отсмеявшись, сталкер поднялся с холодного пола, втянул в себя сырую вонь подвала и шумно выдохнул, заодно выплюнув изо рта осколок зуба, застрявший в десне, – когда сталкер вгрызался в приклад, пытаясь не заорать и одной болью хоть немного погасить другую, клык сломался, не выдержав страшного давления. Не самая страшная потеря, пережить можно. А вот то, что цель упущена, это очень плохо. Хотя любую ошибку можно исправить, если очень постараться.

Сталкер расстегнул клапан кармана и достал оттуда КПК необычной модели. Овальный предмет удобно лег в руку, приняв ее форму, и на его зеркальной поверхности отобразился знак, похожий на микрофон.

– Контакт с памятью оптики, последняя запись, – произнес сталкер.

На зеркальной поверхности КПК появилось перекрестие прицела и люди, которых умный прицел захватил и к которым протянул нити оптимальных линий выстрела. С такой электроникой воевать одно удовольствие, и раньше она никогда не подводила… кроме сегодняшнего случая, когда цель обхитрила ее электронные мозги. Система мастерски просчитывала логику движений тех, кого нужно было убить, но на этот раз ошиблась. В результате цель ушла, а хозяин навороченной снайперской системы сам получил пулю в плечо, едва не ставшую для него фатальной, если б не чертов артефакт… Но о нем лучше не вспоминать лишний раз. Себе дороже.

– Сигнал с КПК тех, кто стоял рядом с целью, был считан?

– Конечно, хозяин, – донеслось из наладонника.

– Проследи их перемещение.

Наладонник подумал секунд десять и выдал:

– Судя по сигналам, полученным от этих КПК, сейчас они находятся на окраине Рыжего леса и не двигаются.

– Привал? – предположил сталкер.

– Судя по положению тел с фото, полученного со спутника, они находятся в позах, неестественных для живого человека. Причем один сигнал удаляется в сторону урочища «Чистогаловский хутор».

– Ясно, это он, – сказал сталкер. – Покажи урочище.

Изображение на экране затуманилось слегка, потом прояснилось. Сталкер почесал в затылке.

– И где тут хутор? По ходу, только мертвый лес. Хотя…

Присмотревшись, сталкер увидел нечто, похожее на крышу строения. И рядом – еще одно такое же смутное пятно, почти утонувшее среди деревьев. Рассмотреть лучше не позволяли размер экрана и его разрешение.

– Ладно, разберемся, – сказал сталкер. И, пряча необычный КПК в карман, добавил: – Попробуем сработать на опережение.

Он вытянул руку, из ладони которой, раздвинув плоть, медленно выполз длинный и тяжелый, так называемый «лагерный» нож, равно пригодный и для того, чтобы соорудить себе шалаш в лесу, и чтобы одним ударом отрубить голову тому, кто решит подойти к тому шалашу с дурными намерениями.

Клинок ножа был впечатляющим, а вот накладки рукояти – невзрачными. Обычные деревяхи, вырезанные наспех не очень умелой рукой. Похоже, что хозяин где-то утратил «родные» плашки – может, в костер нож упал и там остался на какое-то время, а может, просто раскололись от грубого обращения, – и сделал что смог из подручных материалов. В руке нож лежит более-менее удобно, ну и хорошо.

И тут случилось удивительное.

Сталкер, поднеся нож к губам, прошептал:

– «Кротовина».

И, широко размахнувшись, ударил ножом сверху вниз, словно пытался разрубить невидимого противника на две части, от макушки до паха.

Тяжелый нож аж загудел, рассекая тяжелый, спертый воздух подвала – и внезапно разрезанное пространство подалось в стороны, словно края огромной открытой раны, растянутые крючками хирурга. Но внутри этой раны была не окровавленная плоть – она была заполнена бушующим серым пламенем, пронизанным светлыми линиями. Субстанцией, схожей по своей природе и с артефактом, вылечившим сталкера, и с его странным ножом…

Выглядела эта субстанция жутко. Казалось, что подвижные серые щупальца только и ждут, когда жертва сделает неосмотрительное движение, чтобы схватить ее, – но сталкера это не испугало. Он шагнул прямо в это антрацитовое пламя, и края раны, изуродовавшей пространство, медленно сошлись за его спиной.

Через несколько мгновений на месте «кротовины» не было ничего, что напоминало бы о ней. Лишь огромная крыса, до этого облизывавшая смятую, окровавленную пулю, недоуменно смотрело на место, где только что находилась самая большая нора, которую она видела в своей жизни.

* * *

Если от Рыжего леса проложить прямую линию к КПП «Дитятки», то озеро Куписта окажется лишь немногим правее этой прямой. Потому я, подумав, решил по возможности заглянуть к академику Захарову и поинтересоваться, нет ли у него желания заплатить мне тот миллион долларов, который он обещал всякому, кто доставит меня в его логово. Логично же – если я сам приволок свою тушку, то мне деньги и причитаются. Заодно и узнаю, за каким ктулху я ему понадобился, тем более – за такие деньги.

Объективно я догадывался за каким, в