Молодой борговец, не говоря ни слова, повернулся и пошел к выходу из Рыжего леса. Ну что ж, удачи ему. Надеюсь, глупостей не наделает. Хотя это вряд ли. Когда еще делать глупости, как не по молодости? Только на Большой земле от тех глупостей синяки да шишки, а в Зоне – аномалии да пули…

Свой «нулевый» «калаш» парень бросил, и этот автомат, в отличие от моего трофейного, мне понравился больше. Я ко всем этим тюнингованным наворотам непривычный, мне обычный автомат понятнее. За ним я, подойдя, и нагнулся, ожидая еле слышного щелчка предохранителя – на поясе ушедшего борговца висела пистолетная кобура, и я был практически уверен, что парень, скрываясь за деревьями, попытается меня пристрелить. И, разумеется, на этот случай у меня был готов план. Раздается щелчок, я резко падаю, уходя с линии выстрела, даю первую очередь в ту сторону, откуда прозвучал выстрел, чтоб противник, если я его не подстрелю, скрылся за деревом, а потом…

Но парень и правда оказался умнее, чем я думал. Выстрела не последовало. Он просто ушел – и правильно сделал. Мне не хотелось его убивать, и сейчас я был искренне рад, что мне не пришлось это делать.

Итак, в моем распоряжении оказалось четыре трупа – три борговских и один ктулху. Пришло время найти в траве ключ, снять наручники с запястий, до крови натертых металлом, и собрать хабар – забрать у мертвецов то, что им больше никогда не понадобится.

В результате я разжился четырьмя запасными магазинами, тремя аптечками, флягами с водой и спиртом, КПК новейшей модели, который позаимствовал у Шатуна, а также десятком импортных белковых батончиков – удобный и недешевый сухпай для тех, кто не планирует отходить далеко от базы.

Я промыл израненные большие пальцы, обработал антисептиком, забинтовал их – и принялся уничтожать батончики, запивая их большим количеством воды. Для того чтобы быстрее восстановиться по моему методу, телу нужно топливо. Много топлива.

В Японии меня не зря прозвали «воином тысячи лиц». В результате того, что пуля вбила в меня части уникального артефакта, я получил способность менять свое лицо, послав ему мысленный приказ стать мягким, словно пластилин. После этого я мог вылепить из него чью угодно физиономию и даже немного преуспел в этом. Надоест Зона, наверно, можно будет в скульпторы податься. Или в шпионы – с такими навыками, думаю, буду нарасхват.

А недавно – лучше поздно, чем никогда – мне пришла в голову мысль: если я могу менять лицо, то как обстоят дела с остальным телом?

Оказалось, что так же, как и с лицом.

Только энергии такое восстановление требовало море. И максимальной концентрации – тоже.

Налупившись батончиков до тошноты, я сел на землю, закрыл глаза и начал представлять, как на мои пальцы нарастает мясо и как стремительно зарастает рваный след от пули на плече, зашитый покойным Гаврилюком.

И сразу это все страшно зачесалось. И плечо, и пальцы. Раны вообще, когда заживают, не столько болят, сколько невыносимо чешутся под коркой – во всяком случае, у меня так. А когда оно проходит в форсированном режиме, так хоть ремень снимай, перекидывай через корявый сук над головой и вешайся на фиг.

Но чесотка – это не шомпол в ноздрю при экспресс-допросе, перетерпеть можно. Ну, я и терпел, стиснув зубы и полностью сконцентрировавшись на процессе. Если б мимо шел голодный ктулху, то на меня даже охотиться не надо было бы – бери за шкирку да пей сколько влезет, настолько я весь ушел в лечение. Зато, когда я вышел из состояния этой своеобразной медитации, обнаружил себя мокрым от пота, обессилевшим и зверски голодным.

Два оставшихся батончика я сожрал почти не жуя. И когда тянущая боль в желудке отпустила, с некоторой опаской размотал бинты на пальцах.

Получилось. Даже шрамов не осталось. И с плечом нормально вышло, я лишь «Бритвой» швы распорол и, морщась от неприятного ощущения, вытянул из себя нитки. Ясно-понятно. На будущее можно «Регенерон» не искать, а лишь вкушать в себя жратвы сколько влезет и еще немного и заняться медитацией.

Я даже улыбнулся слегка – нетипичное для меня занятие, но порой приятно почувствовать себя эдаким суперменом, который и стреляет круто, и из разных поганых ситуаций выходит живым и относительно здоровым, и еще вон чего, раны сам себе заживляет. Правда, у суперменов обычно есть конкретная цель в жизни и их не выкидывают чуть ли не пинком, как собак, в разные паскудные места, типа Чернобыльской зоны отчуждения, без нормального оружия, приличного снаряжения и даже без внятного задания…

Хммм… А цель-то у меня, похоже, появилась. Найти Макаренко и спросить с него по полной за то, что он сделал. Очень уж разозлил меня полковник своей выходкой.

Так. Этот тип любит тусоваться в Институте аномальных зон, расположенном неподалеку от КПП «Дитятки». И если Макаренко там нет, то персонал института наверняка в курсе, как его найти.

Автомат, лежащий на коленях, я, поднявшись на ноги, забросил за спину. Потом, подумав, все-таки сходил за СВД, которая, к счастью, в нашей заварушке не пострадала. Ну не могу я, будучи снайпером во всех смыслах, оставить хороший рабочий инструмент гнить в Рыжем лесу. Иначе какой я на фиг снайпер.

Закончив со сборами, я вышел из леса и побрел в сторону того самого озера Куписта, где в своем бункере сидел академик Захаров, который назначил за меня весьма кругленькую сумму. И пошел я в ту сторону не потому, что решил продать старому хрычу свою тушку на запчасти, а лишь по той причине, что это была самая короткая дорога к КПП «Дитятки».

* * *

Он пришел в себя оттого, что кто-то его обнюхивал. И не просто обнюхивал, но и при этом стоял на его лице, цепляясь за кожу крохотными коготками, чтобы не свалиться.

Сталкер открыл глаза и тут же увидел в полумраке подвала наглую крысиную морду с оскаленными клыками – тварь явно примеривалась, как бы ей получше дотянуться до самого желанного лакомства. Все хищники Зоны любят человеческие глаза, и местные гигантские крысы не исключение.

Он ударил. Сильно, рефлекторно, не думая, как любой человек, обнаруживший у себя на лице подобную гадость. Мазнув напоследок длинным хвостом по носу человека, тварь с визгом улетела в темноту. И следом пришло осознание, что удар он нанес