Люди часто бывают жестоки, когда речь заходит о теле в период менопаузы. «Сухое влагалище» и «старая карга» – вполне обычные характеристики. Некоторые врачи, которые продвигают гормональные средства, как Уилсон и Шварц, зовут нас «кастратками», «стерильными», «кучкой мусора». На веб-сайтах приводят целые списки симптомов, используя грубейшие формулировки: обвисшая кожа, атрофировавшаяся вагина, старческие яичники. Эти описания одновременно подробные и отстраненные, как записки ученого о старом животном в неволе. Важно говорить о симптомах честно. К чему их скрывать или замалчивать? Я не слепая. Я вижу свое брюшко, полные бедра, седину в лобковых волосах. Замечаю, что складки вокруг рта стали глубже, а черные круги под глазами, которые раньше появлялись только от сильной усталости, кажется, теперь не сходят с лица. Я все время выгляжу немного изможденной, немного не в себе. Я хочу честного общения. Но бесконечное перечисление негативных изменений не помогает, не придает сил. Симона де Бовуар писала о том, что женское тело всегда определяется мужскими представлениями о нем, тогда как мужское остается универсальным, без определения и ограничений.

Иногда мне кажется, будто из привычного мне тела проступает другой образ. Как-то выходя из метро, я увидела отражение пожилого мужчины в окошке винного магазинчика. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в нем себя. А порой я вижу морщинистую, как гофрированная бумага, шею или белые, как мел, ступни и какое-то время не могу осознать, что они принадлежат мне.

Это чувство одновременно отпугивает и странно возбуждает. Десятилетиями я пыталась, в основном безуспешно, стать каналом, через который Вселенная могла бы беспрепятственно выражать себя. И только недавно, с наступлением менопаузы и разрушением прежней идентичности, я начала чувствовать, что у меня наконец-то стало немного получаться. «Принципиально – не осознавать себя, – пишет французский философ-трансперсона Поль Б. Пресьядо в книге “Подсевший на тестостерон” (Testo Junkie). – Отчуждение от себя и отсутствие идентификации – состояние, в котором у политической силы проявляется способность изменить саму реальность»[59].

Несколько лет назад я слышала интервью Терри Гросс с трансгендерной исполнительницей Энони (Anohni), которая в то время использовала мужской род и имя Энтони Хегарти. Когда Гросс спросила, планирует ли Энони пройти через хирургическую операцию, это очень расстроило ее. «Когда речь заходит о трансгендерных людях, все обычно сводится к очень примитивным вопросам. Общество хочет максимально упростить их. Оно одержимо их сексуальностью, скорее даже конфигурацией их гениталий».

Ничего не напоминает? Может быть, «старческие яичники», «пересохшие вагины», «потерянное либидо»? «Это жестоко», – продолжает Энони, настаивая на том, что трансгендерность – это состояние духа. «Трансгендерные люди, – возражает она (и я бы добавила, что и женщины в менопаузе тоже), – отличаются духовно». Нельзя сводить их к их физиологическим особенностям. «Трансперсоны полны сил и энергии, – замечает Энони, – качеств, о которых другие могут не догадываться и которым не дают проявиться, потому что индивидуальность таких людей становится жертвой предубеждений. Общество обесценивает их личность».

* * *

Я следила за переменами, происходящими с моим телом и сознанием под воздействием нехватки гормонов, пока читала истории трансгендерного перехода мужчин и женщин. Эти книги описывают гормональные изменения как процесс одновременно тяжелый и напряженный, но увлекательный. Британская писательница Джулиет Жак не разделяет традиционного отношения к трансгендерному переходу как к истории исправления, для нее этот опыт скорее похож на «прыжки через обруч в процессе скучной, заурядной работы»[60]. Жак замечает, что ее кожа становится мягче, а волосы гуще от приема препарата Estelle, который также используют против симптомов менопаузы. Ей сложнее игнорировать эмоции, которые она испытывает. Она чувствует себя более расслабленной и чаще плачет. Во время перехода она находится в «положении между мужчиной и женщиной».

В книге «Девушка в слезах» (Whipping Girl) Джулия Серано тоже отмечает, что во время приема эстрогена она чаще плакала и, заплакав, уже не могла остановиться. В процессе перехода она чувствует, как «лишается гендера и раскрывается». Она осознает, насколько близки мужчины и женщины. «Я обнаружила, что мужчин и женщин вовсе не разделяет бездонная пропасть. На самом деле от полноценного понимания чувств противоположного пола большинство из нас отделяет лишь рецепт на гормоны»[61].

В книге «Тестостероновые файлы» (The Testosterone Files) Макс Вулф Валерио описывает свой переход от панк-рокерши, представительницы богемы и лесбийского феминизма в гетеросексуального мужчину. Он будто проходит сквозь «уникальный пылающий костер»[62], совершает «сексуально заряженный переход границы». Он утверждает, что смена пола – это «приключение, расследование и возможность жить за пределами данности и обыденности». Он идет дальше и сравнивает психическое состояние при трансгендерном переходе и менопаузе: «Моя знакомая, которая проходит через менопаузу, отмечает, что тоже чувствует эту ясность и иногда ощущает себя старой мудрой совой, которая видит очень далеко вокруг».

До перехода, когда уровень эстрогена в его организме был выше, Валерио чувствовал, что у каждого объекта есть определенный вес, сила притяжения, которая вызывает ответные эмоции. «Мир был насыщен чувствами: нежностью, сентиментальностью, хрупкостью, глубиной. Все вокруг меня сочилось этими эмоциями». Во время приема эстрогена он ощущал себя «окруженным густым сладким туманом, как будто двигался в жидкости – медленно, апатично».

Чувства, которые вызывает у Валерио тестостерон, похожи на те, что возникают у женщин в период менопаузы. Он становится более самодостаточным, эмоционально независимым. Одна женщина, у которой цикл прекратился, сказала мне: «Моему разуму гораздо проще работать над собственными идеями теперь, когда его перестали тревожить гормональные призраки прошлого». Валерио чувствует прилив сил и энергии. Часто не может заснуть, мир вокруг кристально-ясен, он находится в «ошеломляющем эмоциональном равновесии. Эстроген производит снотворный эффект, навевает мечтательность, почти блаженство». У окружающих предметов появляется объем, их очертания проступают четче и воспринимаются острее.

Проявлять гнев тоже становится проще. Валерио чувствует и выражает негодование, впервые в жизни ему удается постоять за себя. Я тоже чаще испытываю злобу – состояние, которое врачи связывают с раздражительностью под влиянием гормонов, но мне начинает казаться, что так раскрываются моя подлинная личность и настоящие эмоции. «Один из наиболее ожидаемых результатов трансмаскулинного перехода, – пишет Валерио, – более острое неприятие дурного поведения окружающих».