Шрифт:
Закладка:
Так мог написать только Цвейг. А вспоминал ли он о Клейсте в свой роковой день? Большинство литературоведов убеждено в этом. И никто, по моему мнению, не смог понять Клейста лучше Цвейга. «Кто не знал его, считал его равнодушным и холодным. Кто его знал, содрогался в ужасе перед сжигавшим его мрачным огнем. Никто не может прикоснуться к нему, поддержать его: для одних он слишком горяч, для других слишком холоден. Только демон остается ему верным до конца».
…Писать об «одержимом демонами» было трудно даже такому таланту, как Цвейг. Генрих фон Клейст прожил короткую (тридцать четыре года) жизнь. И практически всю свою жизнь он оставался призраком. Не я, а Цвейг нашел это, абсолютно точное, слово. Начало XIX века, Клейст все же достаточно известный поэт, но его изображений практически нет. Почти нет и воспоминаний о нем. Призрак! Невзрачный с виду человек, который не терпел публичности. Возможно, из-за того, что он великолепно писал, но плохо говорил. Однако же мы знаем, что мрачный одиночка был способен на страстные чувства. К женщинам, например. Или к Наполеону.
Он действительно хотел его убить? Добиться «освобождения своею собственной рукой»? Да, этими планами он делился. Не очень понятно, правда, кого именно и от чего он хотел освободить.
Поэзия, тебе полезны грозы!
Я вспоминаю немца-офицера:
И за эфес его цеплялись розы,
И на губах его была Церера.
Мандельштам был большим поклонником Клейста, эти строки он посвятил ему. Про Цереру, богиню из мифологии, мы знаем. Все остальное – сильное поэтическое преувеличение.
…Выходец из знатного прусского рода, Клейст был вынужден пойти в армию, продолжить традицию. При первой же возможности покинул ее. Какие уж там «розы у эфеса». Семья его не поняла. Клейста вообще мало кто понимал. И его жизнь, и творчество. Талант, как мы уже знаем, оценили через многие годы после его смерти. С жизнью, пусть и столь короткой, разбираются до сих пор.
Проще всего – так многие и делают – назвать Клейста «душевнобольным» и объяснить сразу все. А что? Тут и доктором быть не надо. Клейст сжигал рукописи и предлагал «совместное самоубийство» не только Генриетте Фогель, которая согласилась сделать это. Постоянно куда-то уезжал, но и на новом месте места себе не находил. Клейста трудно понять потому, что он и сам-то не очень хорошо себя понимал. Метался, что свойственно гениям и безумцам. Как Клейст?
Причины «метаний» Клейста, равно как и его творчество, мы разбирать не будем. Наша задача проще – всего лишь разобраться с его отношением к Наполеону. Хотя и здесь без некоторых ссылок на творчество не обойтись.
Вот важная для понимания нашей темы особенность. В большинстве произведений Клейста, в той или иной форме, присутствует война. Правда, ее нет в самой известной его пьесе – «Разбитом кувшине». Просто деталь. Обычно война есть. Обращается ли он ко временам Античности, как в «Пентесилее», или к Средневековью, как в «Михаэле Кольхаасе», фоном является война.
Это объяснимо, ведь мир, в котором жил сам Клейст, – мир войны. Практически не прекращавшейся. Клейст и сам успел повоевать, и недолгой службы хватило ему для того, чтобы испытывать к войне отвращение. Армию Клейст назовет «живым монументом тирании». Видите тень человека в двуугольной шляпе?
…Для Гейне разгром Пруссии в 1806 году чуть ли не повод для злорадства, для Клейста – настоящая трагедия. Так же тяжело он переживал и поражение Австрии в кампании 1808–1809 годов. Клейст начинает свою, личную войну с Наполеоном. Некоторые литературоведы полагают, что в нем «проснулся прусский юнкер», скорее националист, чем патриот. Все опять становится простым и понятным.
Но мы же говорим о Клейсте! С ним никогда ничего не бывает «понятным». Есть лишь некая внешняя сторона, которая позволяет делать «простые» выводы. Для меня ясно лишь одно: к какому бы единению ни призывал Клейст, его борьба – борьба одиночки. Она и не может быть другой, если человек в один и тот же день пишет антифранцузские памфлеты и предлагает кому-то из близких совершить «совместное самоубийство».
Памфлеты Клейст пишет по большей части анонимно. А вот «Катехизис немцев» в 1809-м подписывает своим именем. Его называют одним из самых ярких образцов немецкой патриотической публицистики того времени.
«Что делать?» «С чего начать?» «Катехизис» сделан в форме вопросов и ответов. Сделан талантливо, в нем есть и пафос, и ирония, все, что положено для произведений такого рода. Клейст обличает Наполеона и призывает немцев к объединению в борьбе с ним. По сути – к войне.
Наполеон, разумеется, воплощение мистического злого начала. Сила, которой нужно противопоставить силу! И здесь начинаются разного рода «тонкости», которые превращают самого Клейста в объект спекуляций.
Противник войны Клейст вдруг стал ярым милитаристом? Он насаждает культ силы? Кто он, а главное – с кем?
Есть люди, которые занимаются реальными делами. Гарденберг, Штейн. Они проводят реформы, которые в советское время было принято называть «половинчатыми». Как ни назови – они в пределах разумного. Есть главная цель – возродить армию. И цель будет реализована. Они понимают что и как.
Клейст, как обычно, мечется. Он вроде занимается политикой, но он не политик и не мог бы им стать при всем желании. Клейст переживает драму немцев и не может оставаться в стороне. Он делает то, что ему кажется важным, и успеха добивается там, где выступает как писатель, а не как «общественно-политический деятель».
Вот его драма «Битва Германа» (1808), при жизни автора не опубликованная и понятно почему. Сюжет исторический. Вождь одного из древнегерманских племен Арминий (Герман) борется с римлянами и побеждает их. Разумеется, Клейст, говоря о «древних делах» изображает картину современного ему мира. Племя херусков (немцев) сражается с захватчиками – римлянами (французами). Вдохновляет? Благодаря таланту Клейста – да.
…Реформ Штейна и Гарденберга ему мало, а взамен Клейст может предложить только абстрактную силу.
…Сила хороша сама по себе.
Не спрашивай, откуда эта сила
и куда она ведет, – это все не важно.
Важно – имеешь ты эту силу или нет!
Так говорил Генрих фон Клейст.
