Шрифт:
Закладка:
– Да? – спросил, нахмурившись, Ачарья Махавира, переводя на нее взгляд. Айан и Бхайрав оживились, как и двенадцать других учеников. Дакш, сидящий в одном из углов зала в позе лотоса, открыл глаза. Но он по-прежнему не удостаивал ее взгляда, вместо этого с вежливым интересом глядя на своего отца.
– Как эти принципы воин может применить на практике? – спросила она Ачарью. – Многие из здешних учеников происходят из королевских семей, которые ведут войну с соседними королевствами. Я и сама королевская телохранительница. Я убивала, исполняя свои служебные обязанности. Как мы можем практиковать ненасилие и при этом остаться в живых?
Ачарья Махавира погладил свою бороду:
– Вопрос, который демонстрирует твое невежество и отсутствие образования. Кто-нибудь хочет ответить?
Катьяни ощетинилась. Он назвал ее невежественной лишь за то, что она задала вопрос!
Другие ученики опустили глаза на свои пергаменты, не желая рисковать и сказать что-то не то.
Ачарья презрительно фыркнул:
– Никто? Дакш, пожалуйста, ответь.
Дакш встал и почтительно поклонился Ачарье. Интересно, каково это быть сыном Ачарьи Махавиры? Год за годом сидеть на одних и тех же уроках? Вряд ли это было легко. Уттам, казалось, чувствовал себя комфортно в роли наследника Ачарьи, но Дакш все еще был подростком. О чем он мечтал? К чему он стремился? Не считая своей приверженности обету безбрачия.
– Принцип ахимсы применим ко всем, – сказал он, повернувшись лицом к ученикам. Его мягкий, уверенный голос разносился по всему лекционному залу. – Не причиняйте вреда другим существам ни одним своим действием. Тем не менее вам разрешено защищать себя. Если из-за ваших действий при обороне нападающему причиняется вред, принцип не нарушается.
– А как насчет войны? – с вызовом спросила она. – Это не самозащита, так ведь? Не тогда, если нападаете вы.
При звуке ее голоса он напрягся и посмотрел на своего отца. Взгляни на меня, – хотела сказать она. – Я не кусаюсь.
– Можешь ответить, – сказал Ачарья Махавира, махнув рукой.
– Войн по возможности следует избегать, – сказал Дакш, уставившись в пол. – Сила – это последнее средство. Если война необходима, то она должна быть законной и справедливой. Ее цель должна заключаться в том, чтобы победить нечестивых и обрести мир. Кроме того, во время войны следует придерживаться моральных принципов. Нельзя использовать оружие, которое причиняет чрезмерную боль и приводит к излишним разрушениям. Нельзя нападать на раненых и безоружных воинов. Мирных жителей следует пощадить.
В каком сказочном мире жили эти люди?
– Любой может убедить себя, что его дело правое, – сказала она. – Кто решает, какая сторона права? Что касается моральных принципов, то они забудутся сразу, как только ваши солдаты начнут умирать. Вы когда-нибудь были на настоящем поле боя?
Его глаза вспыхнули.
– А ты?
– Да.
Ее наполнило чувство триумфа. Она победила его в этом споре.
– В прошлом году я сражалась в битве против вторгшейся монгольской конницы. Я была в отряде наследного принца Айана.
Айан одарил ее заговорщицкой улыбкой. Королева Хемлата не хотела, чтобы кто-то из них оказался на поле боя. Но Айан убедил короля Джайдипа позволить им сражаться. Это продолжалось всего пару дней; они разгромили монголов на границах своего королевства и отправили их восвояси.
Но этого было более чем достаточно. Иногда она все еще чувствовала запах крови и слышала предсмертные крики солдат, падающих от вражеских копий. Война не была ни приятной, ни славной, ни этичной. Война – это отрубленные головы, фонтаны крови, льющиеся из отсеченных конечностей, и груды мертвых тел, устилающие багровую землю. А потом – погребальные костры и вонь горящей плоти. Из сказанного Дакшем имело смысл лишь то, что войны следует по возможности избегать. Но монголы не оставили им такого выбора.
– Любой дурак с мечом может сражаться, – сказал Ачарья Махавира. – Настоящий воин никогда не забывает о моральных принципах.
– Но… – начала она.
– Тихо! – рявкнул он. – Давайте продолжим урок.
У нее была еще дюжина вопросов, но она поняла, что Ачарья не привык, чтобы ученики его прерывали. Поговорив об ограничениях, он пустился в пространное объяснение пяти добродетелей, принципов надлежащего поведения. Дакш вернулся на свой пост в углу комнаты, снова приняв позу лотоса. Идеальный сын, идеальный ученик. Мог ли он быть чем-то большим?
Она перестала слушать Ачарью и вместо этого написала на своем пергаменте зашифрованное послание для королевы, в котором сообщала ей все последние новости. Нужно было попросить у гурукулы почтового голубя. Хемлата просила ее писать, а для Катьяни это был способ почувствовать их связь. Она представила, как Хемлата разворачивает пергамент, как ее губы шевелятся, когда она расшифровывает послание, как улыбается, когда читает обо всех забавных ситуациях.
Пока она писала, ее охватило ощущение, что за ней наблюдают. Она подняла голову и обнаружила на себе взгляд Дакша. И он не отвел глаза даже после того, как их взгляды пересеклись. Его губы были сжаты, взгляд суров. Возможно, он вспоминал их встречу прошлой ночью. Она одарила его милой улыбкой, и он отвернулся, покраснев.
Он был ей не ровня. Она подавила зарождающийся внутри нее смех и снова сосредоточила свое внимание на письме. Ей хотелось узнать, как дела у ее шпионов. Она лично проинструктировала двух горничных, младшего слугу и дворцового стражника об их тайной операции. Но нет смысла спрашивать о них королеву. Никто, кроме нее – а теперь и Таноя – не знал об истинных личностях ее шпионов. Но она хотела узнать, были ли новые покушения и нашла ли Гаруда какие-нибудь зацепки. Если бы только она могла вернуться во дворец, где ей самое место, и следить за его безопасностью, вместо того чтобы тратить свое время здесь на бесполезные лекции.
За уроком нравственности последовала пробная тренировка на мечах, которую проводили во внутреннем дворе. Если бы к тому времени у Катьяни не заурчало в животе, то такое времяпрепровождение можно было считать вполне приятным. Утром у них уже были йога и медитация. Но никакой еды.
К тому времени она знала имена большинства других учеников. Не все они были из королевских семей. Гурукула Ачарьи была открыта для всех, у кого был талант и желание изучать военное и дипломатическое искусство. Один ученик прибыл из общины кочевников-овцеводов Кумаона, а другой
