Катьяни следовала на звук воды, пока наконец не добралась до места своего назначения. Здесь был лишь небольшой водопад, едва ли вдвое выше ее, но в лунном свете он переливался так, словно был живым. Вода собиралась в маленький пруд, а затем, перекатываясь через камни, превращалась в сверкающий ручей. Над прудом склонился большой куст ночного жасмина, его белые звездообразные цветы наполняли воздух своим ароматом. Идеально. Чудовища ненавидят жасмин.

Катьяни положила робу на камень, развязала хлопчатобумажную повязку, удерживающую волосы, сняла грязные шальвар-камиз и нижнее белье. Хотела бы она их выбросить, но, учитывая, что вся ее одежда застряла в нескольких милях отсюда, в окруженном трупами экипаже, лучше было все это постирать. Но сначала она смоет со своей кожи запекшуюся кровь яту, всю до последней капли.

Обнаженная, она зашла в ручей и задрожала от восторга. Вода была прохладной, свежей и благоухала травами. Она зашла в пруд поглубже и погрузилась под воду с головой. Кусочки грязи начали отставать от ее кожи, из спутанных волос вымывалась пыль. Катьяни испытала чувство глубокого умиротворения. Если она сможет делать так хотя бы раз в неделю, ей удастся выжить в этом месте.

Воздух в легких у Катьяни закончился, и она спешно вынырнула на поверхность.

Но тут же вскрикнула от неожиданности, набрав полный рот воды.

На берегу ручья, раздетый по пояс, стоял Дакш. С обнаженным торсом он выглядел еще более впечатляюще, чем в одежде. У него были широкие плечи, рельефные мышцы и подтянутый плоский живот.

Видимо, он как раз начал снимать оставшуюся одежду, но теперь замер, смотря на нее с широко раскрытыми глазами и распахнутым от удивления ртом.

Наконец-то на лице у этой ледяной глыбы промелькнули хоть какие-то эмоции, – подумала она сквозь наполнившие ее замешательство и ужас, и это заставило ее рассмеяться – громким икающим смехом, от которого она потеряла равновесие и чуть не ушла под воду. Чтобы успокоиться, она выпрямилась и зажала рот рукой. О нет. Среди всех людей, кто мог застать ее в этой ситуации, этот вариант был самым худшим. А теперь он может решить, что она над ним смеялась. Впрочем, ее не волновало, что он о ней думает.

Он схватил свою робу и надел ее, скрывая от ее заинтересованного взгляда свое мускулистое тело.

– Ты не должна быть здесь, – сказал он ровным голосом, пытаясь нацепить маску холодного безразличия. Но она видела, что он все еще был взволнован.

– Купание – это необходимость, – запротестовала она, используя заготовленное оправдание. – Один из учеников сказал мне, что женщины гурукулы тоже купаются здесь.

– Между четырьмя и пятью утра, – отрезал он, одергивая рукава с излишней силой. – Не ночью.

Между четырьмя и пятью утра? С ума сойти!

– Никто мне этого не говорил, – ответила она. – В любом случае разве мужчинам не положено мыться между пятью и шестью? Или для вас закон не писан?

Он скривил губы:

– Я не моюсь вместе с другими.

– Как и я.

Из-под воды выглядывали ее обнаженные плечи, так что он отвел взгляд. Катьяни подавила смешок. Это были всего лишь плечи.

– Слушайте, мне жаль. Это мой первый день, и я не знала о расписании. Я не думала, что нарушаю какие-то правила. Но четыре утра – это слишком ранний час. Несправедливость по отношению к женщинам. Я никому не причиняю вреда, так ведь? Я закончу мыться и вернусь в свою хижину.

– Возвращайся сейчас же, – приказал он.

– Айрия Дакш, по дороге на нас напали яту, – сказала она. – Вы должны помнить, ведь тоже были там. Я вся в запекшейся крови и пахну гнилыми яту и дохлыми лошадьми. Вы вините меня за то, что я хочу привести себя в порядок, прежде чем надеть эту прекрасную голубую робу?

– Я сказал, возвращайся сейчас же.

Он был тверд как камень.

Она скорчила гримасу.

– Когда мы встретились в первый раз, я была впечатлена вашим мастерством владения мечом и стрельбой из лука. Вы отличный боец и убийца яту. Но вы весьма неприятный человек.

– Разве я спрашивал твое мнение?

Он свирепо на нее посмотрел.

– Нет, но я хочу его высказать.

Она подняла руки из воды и неторопливо потянулась, ухмыляясь тому, что он был вынужден снова отвести взгляд.

– Там, откуда я родом, женщинам позволено высказывать свое мнение. Моя королева обладает такой же властью, что и мой король.

– Разве ты не ее рабыня? – сказал он, снова переводя на нее взгляд.

Она замерла, пораженная. Никто и никогда ее так не называл. По крайней мере, не в лицо. Грубиян!

– Да, я связана с ней узами, – сказала она, стараясь говорить ровным тоном.

– Этот вид магии запрещен не просто так, – ответил он.

– Она сделала это, чтобы спасти мою жизнь! И она заботливо воспитывала меня с самого детства.

Королева не просто спасла ей жизнь; она удочерила ее. Именно из-за нее у Катьяни были Айан, Бхайрав и Рева, которых она могла назвать братьями и сестрой. Она выросла с ними, училась с ними, играла с ними. Они были ее семьей, и неважно, что думали другие.

– Если бы она действительно заботилась о тебе, то дала бы свободу, – сказал он.

– Это не так просто.

Она запнулась. Сердце у нее в груди сжималось от смешанного чувства замешательства и гнева.

– Связь не может быть разорвана по одному лишь желанию. Прежде чем это случится, я должна выплатить свой долг.

Он нахмурился:

– Ты королевская телохранительница и, должно быть, не раз спасала всем им жизни. Разве ты еще не выплатила свой долг?

Катьяни не знала, что ответить. Она хотела защитить королеву, сказать ему, что он был не прав и что она находится перед Хемлатой в таком большом долгу, что никогда не сможет его выплатить.

Покинув Чанделу, она ни разу не почувствовала присутствия королевы. Ее рука метнулась к татуировке на шее.

– Я не ожидала, что вы поймете, в каких отношениях я нахожусь с королевской семьей Чанделы, – холодно сказала она. – Они основаны на взаимном уважении и любви. Вы знаете, что это значит?

Его глаза сузились.

– Эта дискуссия бессмысленна. Пожалуйста, возвращайся в свою хижину.

– Как я могу выйти из воды, пока вы на меня пялитесь? – спросила она, желая смутить его так же, как он смутил ее. – Или вы хотите увидеть меня обнаженной?

Он заметно сглотнул, затем повернулся и зашагал прочь, не оглядываясь.

– Спокойной ночи, – крикнула она.

Он не соизволил ответить. Она вылезла из пруда и направилась прямиком к своей одежде. Она не сомневалась, что юноша ушел; он был не из