Дианы Саймондс, обдирая руки и обламывая ногти, вскарабкалась-таки вверх по ступеням из кухни, находившейся в цоколе, в коридор для слуг, расположенный на первом этаже. Она протиснулась в тайную дверцу в облицовочных панелях холла возле парадной лестницы и попала прямиком в свою умывальную комнату. Она держала подбородок высоко и гордо поднятым до тех пор, пока не закрыла дверь. Переходя методично по очереди от окна к окну, задернула розовые золотом вышитые шторы. И лишь после того, как комната погрузилась в полумрак, она позволила себе, наконец, проявить слабость и без сил рухнула на диван, спрятав лицо в ладонях.

Она ненавидела роль третейского судьи в перебранках между своими кухаркаихами и персоналом госпиталя для выздоравливающих, который практически отобрал у нее ее дом. Но с другой стороны, из всего того, что обещал ей Мюррей, и так очень немногое вписывалось в нынешнюю реальность.

Они только закончили заново оформлять интерьер Хайбери Хаус, когда фашистская Германия аннексировала Польшу и премьер-министр Великобритании Чемберлен объявил, что началась война. Менее чем месяц спустя, Мюррей приехал домой поездом из Лондона и сказал ей, что записался добровольцем в армию, что будет врачом. Она схватила в охапку сына Робина, крепко прижала к его себе и зарыдала, но Мюррей сумел убедить ее, что обязан пойти служить, обязан вдвойне — как доктор и как джентльмен. А потом он пообещал ей, что будет себя беречь.

«Какой толк от того, что я три года жил фактически на стройплощадке, если не для того, чтобы иметь возможность возвращаться домой и наслаждаться домом, который построил вместе с моей красавицей-женой?» — спросил он, рассмеялся и поцеловал ее. И от того, что до сих пор судьба, казалось, благоволила светлому гению и сильной воле Мюррея, она тоже поверила ему.

Как же она тогда была наивна.

Диана убрала растрепавшиеся волосы от лица и поднялась с дивана. Так же усердно отдернула шторы, остановившись только для того, чтобы посмотреть в зеркало — проверить, все ли в порядке у нее с лицом, и оправить свой кардиган — из тонкого кашемира сливового оттенка — который научилась ценить после того, как правительство ввело одежные купоны. Она научилась разному и многому после того ужасного дня, когда во внутренний дворик дома въехала машина и двое одетых в форму цвета хаки офицеров сообщили ей, что Мюррей был убит на марше, не доехав до полевого госпиталя.

Успокоившись, она решилась покинуть свое убежище, свою умывальную комнату, и направилась к парадной лестнице, которая соединяла два крыла дома. Дальше по коридору две медсестры, обе в белой униформе с эмблемой Красного креста на груди, стояли рядом, перешептывались и хихикали. Заприметив ее, обе торопливо скрылись прочь.

Она проигнорировала их. Когда правительство объявило, что реквизирует Хайбери Хаус, после похорон Мюррея прошло меньше месяца, а еще несколько недель спустя здесь уже был дислоцирован отряд Добровольной медицинской помощи VAD, который занял бóльшую часть господского дома и все флигели, семье оставили лишь несколько комнат в апартаментах западного крыла здания. Все то время Диана была в глубоком трауре, но начав постепенно выходить из периода горевания, однажды обнаружила, что в ее милом доме, с такой любовью обустроенном, теперь больничные палаты с аккуратными рядами коек, операционная зала и ординаторский кабинет для сестер и докторов.

Эта трансформация произошла без ее участия, поскольку комендантом вновь образованного Хайбери Хаус Хоспитал была назначена Синтия — сестра Мюррея, приехавшая из Лондона в поместье. Еще не оправившаяся от потрясения, вызванного гибелью мужа, Диана сочла проявлением доброты то, что Синтия взяла на себя эту ответственность. Однако вскоре она увидела, как дела обстоят на самом деле: для Синтии это был всего лишь способ пробраться обратно в дом, где они с братом оба выросли, но который отошел Мюррею после того, как их мать второй раз вышла замуж. Все же, если золовка Дианы и понадеялась, что та запрется в своих апартаментах, облачившись в черный траурный креп и погрузившись в глубокую печаль, а в госпиталь и вовсе не будет показываться, то она жестоко ошибалась.

Диана прошла по первому этажу восточного крыла, мимо гостиной, длинной галереи и ванной комнаты. Каждое из этих помещений была переоборудовано в палату и заставлена больничными койками, застеленным белым накрахмаленным постельным бельем

По началу старшая медицинская сестра Макферсон, руководившая в госпитале всем, что касалось медицины, пыталась сделать так, чтобы Диана держалась от палат подальше, — каждый раз, когда владелица особняка появлялась на пороге какой-либо палаты, раздавался ее резкий оклик: «Миссис Саймондс!»

В конце-концов, Диана решила, что с нее хватит. «Это все еще мой дом, и я буду ходить туда, куда мне заблагорассудится!» — заявила она, стоя посреди своей бальной залы, а с расставленных там коек на нее смотрели восемь раненых мужчин, и во взглядах у них было что-то похожее на уважение.