Шрифт:
Закладка:
Боря на улицу — шмыг. И к бане пошёл по дорожке. Но салат напомнил о вилках-ложках. Поэтому первым делом в дом зашёл по пути, на кухню прошёл за приборами, в бункер спустился за припасами. Набрал как следует.
А как с полными руками на улицу вышел, ротвейлер воспользовался ситуацией и снова на улицу прошмыгнул через едва открытую дверь.
— Боцман, дурак! Иди домой! — заявил ему Боря, едва груз последними пальцами удерживая. — Замёрзнешь ведь.
Но пёс носиться по территории вздумал. Дома давно ничего интересного, а здесь белых мух половить можно. Плюнув не него на пару минут, сантехника в баню пошёл.
Только с трудом открыл дверь, ногой себе помогая, как картину застал: батарея пустых бутылок на столе и у скамеек. От ящика мало что осталось. Аполлинарий развалился на скамейке задом кверху, и говорил куда-то в полотенце под лицом.
— Борща-а-а-а украинского хоч-у-у-у!
На что Степаныч с массажного столика показав на него пальцем, с явным трудом ответил:
— Какого-какого? — и тут же подобрал достойный диалог. — Борщ, старая твоя рожа — это славянский суп. Он изначально готовился из дикорастущего борщевика, откуда и получил своё название. Никаких украинцев тогда и в мыслях не было. Всё это проделки… масонские.
— Илю…илюша… илюмина… нтные, — с другом договорил дворник.
Боря прошёл до стола, выложил все припасы, а в салат даже вилки воткнул.
— Мужики, закусь прибыла… вы чего тут поплыли?
Глобальный быстро вернул обоих к столу, вручил в руки приборы, открыл доступ к еде.
Степаныч, закусив килькой, что открылась без ножа, тут же тонуса выдал. А вместе с тем добавил:
— Борщ — общеславянское достижение, пусть там себе на югах не приписывают. Борщевик растёт в северных регионах Восточной Европы, на территории современной России. Корни этого растения не только жрали с голодухи вместе лебедой, но и тушили с мясом на праздники. А листья… ням… Под салатик не спиздеть… срезали и мариновали несколько дней. Вот этот маринад это и есть бульон-заготовка. Основа, так сказать и первый вариант известного нам борща. А ты, контра волосатая, его кому отдавать собрался? Они же всё равно потеряют или полякам продадут со скидкой.
— Я? — от возмущения Аполлинарий Соломонович едва тунцом консервированным не подавился. — Да я тем… которые не мы… вообще ни хрена… Так как у них и так до хрена… было… И чего им там не жилось-то? А? Тепло, земля по два урожая в год родит. Ни землетрясений тебе, ни цунами. Живи, работай, не выёживайся… А они чего?
— Чего? — повторил Степаныч.
— Илю… илюша… илюми… наторов наслушались, — икнул дворник и притих, пережёвывая. — Так, а что эти жидкие … тер… миты… терми…наторы сказать-то толкового могут?
— А чего тут сказать? Жрём говно всякое, от того люди и злые, — добавил Степаныч и поднял палец вверх, требуя усиленного внимания.
Боря вздохнул, глядя то на одного, то на другого.
— Короче, мужики. Вы тут отдыхайте пока, я сейчас с бабкой разберусь, собаку загоню, соседке тарелку верну и вернусь.
С этими словами он вывалил салатик на тарелку, прихваченную на кухне и был таков. А Степаныч, дождавшись внимание собутыльника, заявил:
— Я стар. Я… суперстар! Я помню прошлый век.
— И…и я, — икнул дворник.
— А что ты? — посмотрел на него чуть мутным взглядом наставник. — Я, например, помню времена, когда сливочное масло было полезным. Его в горячую кашу бух. Польза. Его же намазывали на хлеб, смазывали им блины. Очень полезным было масло, особенно для детей. Помнишь?
— Помню.
— И мясо было полезным — любое. Свинина, говядина, дикое… любое. Полезно было всем, особенно детям и тем, у кого физические нагрузки.
— И мозговые косточки были полезны, — подхватил кулинарную викторину Аполлинарий. — И хрящики.
— Курица была полезна вся, — кивнул Степаныч. — Грудка, это одно. А ноги-крылья-потроха — тоже. Все-все в курице было полезно, кроме кишечника, желчного пузыря и перьев. Да?
— А то!
Тогда Степаныч принялся за салат.
— Рыба, опять же, была полезная вся. Особенно — жирная. Особенно — детям. Полезным был даже яичный желток. Особенно тоже детям.
— И пожилым, — кивнул дворник, также добравшись до селёдки под шубой и подхватив вилку.
— Молочные продукты были полезны, — продолжал Степаныч. — Все без исключения. Детям, беременным и больным — всем. Творог любой жирности был полезным. В молоке были кальций, белок, витамины. Лактоза тоже была. И она тоже была полезная. Сметана полезная в особенности. Особенно деревенская. Но магазинная тоже приносила пользу. Особенно в борще.
— Истину говоришь! — даже немного протрезвел от закуски Аполлинарий Соломонович. — Борщ вообще был полезный.
— И суп, — подчеркнул Василий Степанович. — Горячий суп раз в день был чрезвычайно полезен для любого организма в качестве жидкого. А ещё в супе всегда было мясо. А оно тогда ещё было полезным.
— И овощи.
— Овощи были полезными все, — кивнул Степаныч. — Свекла так особенно. Отсюда вся любовь к борщу. Особенно полезно тем, у кого прыщи и запоры, для густоты крови и всё такое. Морковка помогала расти и хорошо видеть. Капуста славилась витаминами. Горох был полезный. Помидоры очень полезные были.
— Очень, — подчеркнул уже дворник.
— Полезными были каши, — продолжил наставник. — Любая крупа была полезная. Особенно детям. Мужикам тоже, если с мясом. Хотя, вообще, с мясом было полезно всем. Даже женщинам.
Дворник кивнул, налегая на салатик так, что борода приобрела розовый цвет.
— Яблоки были полезные, — продолжал Степаныч, загибая пальцы. — Особенно детям. Апельсины были полезные. Особенно больным. Хлеб был полезный. Особенно всем. Мед был полезный. Особенно зимой. Какао было очень полезным, детям так особенно. Чай с молоком был полезный. Без молока тоже полезным был. Только кофе был вредный…
Тут Аполлинарий даже жевать перестал, навострил уши.
— …если его много пить, — продолжил аккуратно Степаныч, чтобы на новую кулинарную мину не нарваться. — А если не очень много, то тоже ничего. Нынче, конечно, у многих продуктов характер испортился. Вредные такие все стали, ужас! Глютены-хуены. Хлеб из залуп хомяков. Да и водка уже не та, Поля.
— Ой, не та-а-, — протянул дворник.
