Шрифт:
Закладка:
«Интернет в помощь!», — тут же прикинула Зара.
Оказалось, что если батареи металлические, то ПП-трубы, которые доставляют к ним воду, судя по уверениям, были рассчитаны всего на 95 градусов по Цельсию.
«Рано или поздно то ли плавится начнут, то ли рванёт», — пришла к определённому выводу «инспектор наглядной диагностики на час».
— Долбанный Битин! — справедливо возмутилась Зара. — Почему в нашей семье я за сантехника? Ничего нормально сделать не может, жопа с ручкой! Говорил же папа, за армянина иди… Да и мама была права. А я что? Ну я-то что? Дура!
Трубы были спасены, но батареи вскоре остыли. Температура в доме начала падать. Если ещё в обед Зара могла ходить по дому в лёгком халатике, то с заходом солнца зуб на зуб не попадал.
«Вот тебе и разница между комфортными двадцати пяти градусами и зябкими пятнадцати», — подумала хозяйка, глядя на термометр.
Напялив на себя несколько маек, кофту, куртку, простые и вязанные носки, которые вообще никогда не доставала из шкафчика, считая их раритетными подарками, Зара уже подумывала наш шапкой и разводом.
— Семнадцать раз! — повторяла она то зеркалу, то шапке, то пряча руки в карманы. — Семнадцать раз ему позвонила уже, а он трубку не берёт. Ну что за человек?
Надев шапку, Зара решилась на развод. Для этой цели вновь взяла в руки телефон.
— А вот и хрен с тобой, Битин! Расходимся. Детей он не хочет. Жену заморозил. В постели вообще отморозился. И это только по части сна… Ещё и секса нет.
Однако, набрать номер снова она не успела. На смартфон вдруг прилетело сообщение.
«Боря-сантехник в доме у Шаца, если что. Восьмой дом. На соседней улице. А соседняя улица у нас одна. Справишься».
— Ага! Справлюсь. С росписью на документе на развод! — закипела Зара, поправила шапку и три или четыре раза попыталась обуть зимние сапоги.
Но те были упрямее.
— Долбанный Битин! «Джан» тебе? Да вот хер тебе, залупа ты лысеющая! — крикнула Битина, швырнула сапоги подальше в прихожей и напялила на шерстяные носки ботинки мужа.
Пылая праведным гневом, и как следует хлопнув дверью, она выбралась на улицу. В лицо такой ветер подул, что слёзы выбил. Кожу лица защипало как от кислоты. Сунув руки без перчаток в карманы, она выбралась на улицу, молясь на фонарное освещение на территории.
Хотя бы подсвечивать себе телефоном не приходится. Перчатки всё-таки захватить со злости забыла.
Улица Осенняя, на которой обитало семейство Битиных, была крайняя на территории. Рядом располагалась Лепестковая, на которой располагался дом Шаца. А дальше шли Берёзовая, где обитал Князь, Сосновая с председателем и так далее, пока в Садовую не упрутся с другого края.
У мужа на нервах всегда была скверная привычка называть соседнюю улицу, чтобы на сравнении с ней и выходили на их, Осеннюю. Это изрядно путало доставку.
С годами адрес даже отодвигался ещё дальше, сразу на улицу шефа, которую он помнил, как «Отче наш», а про их дом, забыл. Дело то ли в разлёте осколков, то ли в контузии, то ли в привычке никогда не говорить точно, где он живёт, «чтобы, не дай бог, враги прознали». Даже телефон чистит от звонков и сообщений, едва прочитает.
Но это можно было объяснить хотя бы наличием любовницы, а как объяснить доставщику пиццы, что муж идиот? Только и приходится, что на чаевые раскошеливаться.
В любом случае, Зару это больше не интересовало. Пора разводиться с этим мастером шарад.
Ну а поскольку всё равно идёт «туда, не зная куда» в метель, за загадочным сантехником, заодно можно как в сказке «выйти за первого встречного»… чтобы далеко не ходить.
Зара только улыбнулась своим мыслям, шагая по соседней улице. А тут вдруг первый встречный нарисовался. В шапке и костюме сантехника. С салатом подмышкой. И нет, чтобы на руки взять, спасти и обогреть, сразу — шмыг в проход.
— Боря-я-я! Бори-и-ис! — тут же закричала Зара, не рассчитывая сдаваться на последних шагах.
Ну а кто ещё может ходить по посёлку в почти летнем костюме сантехника?
Мужчина повернулся и застыл.
* * *
Салат из селёдки под шубой сам себя не съест… Об этом точно знал Борис Глобальный, потому что всерьёз рассчитывал его употребить, пока в ледышку не превратился.
Сейчас занесёт закуски мужикам, ложек-вилок по пути в доме захватит, в бункер спустится за какими-нибудь консервами, стол как следует организует и посидят как люди. За жизнь поговорят, погреются, отдохнут.
«А если с трубами у соседей особых проблем нет, то можно и завтра заняться. С утра. Может капает просто чего-нибудь по мелочи, а Бита сразу вой поднял», — с этой мыслью Боря со двора Зои вышел, прошёлся у гаража и к калитке Шаца направился.
Но на пути маршрута его какая-то бабка заснеженная остановила. Так и говорит из-за сугроба всё больше и больше проглядываясь:
— Боря-я-я! Бори-и-ис!
Он всмотрелся в метель. Салат поудобнее подмышкой перехватил. А там старуха идёт с волосами седыми, распущенными. Лет восемьдесят ей как по виду: лицо сморщенное, сопли текут, обувь не по размеру, из-под неё старые заиндевелые носки торчат, полные снега.
«Жалко бабку, конечно. Но откуда в элитном посёлке попрошайки?» — ещё подумал сантехник, который спешил из тепла одного дома в тепло другого банно-развлекательного строения.
— Вы… меня звали?
Тут бабка и продолжает наверняка давно заученные слова из цыганского заклинания, вытирая слёзы на красном, грязном лице.
— Боря-джан, на тебя вся надежда!
— Ой, чего ж сразу джан? Давайте без джан, — ответил Боря, больше на салат поглядывая, чем на перемёрзший на морозе тонак, тушь и пудру, что вместе со слезами перемешавшись и в комки субстанции превратились. — Но у меня с собой ничего и нет, что вам дать.
Однако, сердце русского сантехника от того камуфляжа дрогнуло.
«Всё-таки замёрз человек», — мелькнуло в голове: «Как тут бросишь?»
Поэтому подхватив «бабку» подмышку, Глобальный её в гараж завёл. Отогреется.
Заодно и куртку свою забрал.
— Вы пока тут постойте, я сейчас вернусь и что-нибудь придумаем, — заявил Боря, полный уверенности в благом деле.
«Тут особо воровать нечего. Ну машину же не угонит, колесо не стащит», — одобрил
