страшно, нечего греха таить. Однако я быстро сумел взять себя в руки. Скинул сапоги и, взведя оба курка двустволки, тихонько подкрался к двери. Заглянул в замочную скважину... Мать родная — вор! Подсвечивает фонариком и отпирает сейф. Тут меня опять дрожь пробрала. Хоть убей, не знаю, как быть. И про инструкцию вашу забыл. Ежели бы знал, что он влез в окно, то, конечно, действовал бы как-то иначе. А так... Выставил я перед собой дробовик, ударил ногой в дверь и, вскочив в комнату, сразу левой рукой включил свет. Выключатель, сами видите, вот он, возле двери. «Руки вверх, — кричу, — разбойник! Ни с места!» У того аж деньги из рук выпали на пол. Белый стал, как эта стена. Подходить близко к нему я побоялся, чтобы не набросился. Даже предупредил, ежели шевельнется, то жахну из обоих стволов. Это подействовало. Стоит он ни жив ни мертв, руки не опускает и весь дрожит. Я тогда бочком, бочком начал подбираться к телефону. Вон он стоит, на столе, у самого окна. Однако сгоряча не заметил, что рамы в окне нет, да еще, как назло, совсем позабыл, что в «Рассвете» видели не одного, а двоих, за что и поплатился. Не успел я накрутить и двух цифр, как тот, второй грабитель, что дежурил во дворе, прыгнул в окно и чем-то огрел меня по голове. Аж искры из глаз посыпались! Однако, падая, я все же успел нажать на спусковой крючок. В себя я пришел еще засветло. Не могу пошевельнуться: руки, ноги связаны. Начал кричать, только кто же услышит, когда контора на пустыре. Повертелся, повертелся и стал ждать утра. Так что, как ни крути, а промашка получилась.

Сторож, по всему было видно, очень переживал случившееся. Рассказывая, смотрел на стенку или в пол. Глаза были красные — не только потому, что не спал: должно быть, и плакал от бессилия.

— Грабитель был молодой? — поинтересовался майор.

— Воробей желторотый. Аж стыдно, что упустил его.

— Сколько же ему можно дать?

— Лет двадцать — двадцать два от силы.

— Могли бы его узнать?

— Хоть на том свете.

Кузьмин встал, подошел к сейфу и в который уже раз внимательно осмотрел его, потом обследовал место на полу, куда ударил выстрел. Дробь легла кучно и, если верить сторожу, у самых ног грабителя. Но если и попало в него, то разве что несколько дробинок, потому что следов крови нигде не было видно.

— И все же надо предупредить поликлиники, больницы и медпункты, — решил майор. — И не только в нашем районе.

От сейфа он перешел к окну. Оно выходило в сад. Возникал вопрос: как грабители могли узнать, что надо лезть именно в это окно? Определенно, без наводчика и тут не обошлось. А, может быть, они наведывались в контору.

— Надо проверить, кто в последнее время бывал в конторе, — приказал Кузьмин. — Я имею в виду всех посторонних, — пояснил он, увидев на лицах у подчиненных удивление. — Проверка должна быть тщательной.

— Я думаю, что тут без местных не обошлось, — воспользовавшись паузой, сказал Мамитько. — Уж очень быстро они узнали, что кассирша заболела и не успела выплатить зарплату.

— И меня это настораживает, — признался Кузьмин. — Придется проверить всех работников правления.

— О внезапной болезни кассирши знали не только работники правления, а и добрая половина колхоза.

— Ну что ж, придется увеличить объем работы. Нам к этому не привыкать. Главное, надо внимательно отнестись к каждой мелочи. Я чувствую, что это последняя их кража. Теперь одного из двух видели в лицо. Это их должно насторожить. Да и похитили они немало: шестьдесят тысяч.

Кузьмин снова подошел к столу и заглянул в записную книжку, лежавшую там. Насколько Турчин понимал, майор сделал в ней только одну пометку во время разговора с бухгалтером. Но как Павел ни старался, не мог догадаться, что именно привлекло внимание заместителя начальника. Главный бухгалтер тогда рассказывал, что кассирша, приехав из банка, стала сразу же выдавать деньги, даже обедать не пошла, потому что у нее начинался приступ аппендицита.

— Она, конечно, крепилась, — с уважением говорил главбух. — Чтобы не стонать, до крови закусила губу. Должно быть, так и не прекратила бы работать, если бы я не вызвал машину и не отправил ее в больницу. А вечером ей уже и операцию сделали.

Высокий, с бледным, болезненным лицом главбух, очевидно, уважал кассиршу: говорил о ней только хорошее, называл Ниной Степановной. Павлу приятно было слышать добрые слова о Любиной тетке. «Как-нибудь надо выбрать время и навестить ее в больнице», — подумал он.

ВОЗВРАЩАЛИСЬ из колхоза уже за полдень. Всем хотелось есть, но когда шофер стал сбавлять скорость возле дома Кузьмина, тот решительно махнул рукой, делая знак не останавливаться. В райотделе он пригласил в кабинет Мамитько и Турчина. Даже не сняв фуражку, что на него было совсем не похоже, майор достал толстую папку, положил ее на стол и, сдвинув брови к переносице, заговорил:

— Я не хотел при всех, лейтенант Турчин, критиковать вас. Берегу, так сказать, ваш авторитет. Так вот: вашими действиями я крайне недоволен. Что вы знаете о Леониде Антонюке, кроме того, что у него есть мотоцикл «Ява» и что он собутыльник Шамрая? Я убежден... Нет, глубоко убежден, что именно его Краб избрал своим помощником. И все эти гулянки не что иное, как хитрая маскировка: выпили, поиграли в карты, побренчали на гитаре и разошлись, чтобы потом снова сойтись. Вполне возможно, что именно для этого оба они — Шамрай и Антонюк — снимают комнаты, откуда легко незамеченными выскользнуть через окно. Работы прибавляется. Помните дело об Ольшанском сельмаге?

Тот магазин был обворован почти год назад. Несмотря на все усилия милиции, напасть на след преступников так и не удалось. Мамитько и Турчин внимательно посмотрели на заместителя: неужто что-либо прояснилось?

— Вчера в соседнем районе обокрали магазин. Есть предположение, что преступники одни и те же. Этим, капитан, вы и займетесь, а вы, лейтенант, все усилия сосредоточьте на кассах. Ключ к ним — Шамрай.

— Но ведь прямых доказательств его участия в кражах у нас нет, — нахмурясь, ответил Турчин.

— А я разве говорю, что есть? Есть только предположение. А потом, лейтенант, ваша интуиция, которой вы так доверяете, разве вам