Бригадир монтажников, исполнявший обязанности прораба, Петр Коротун встретил оперуполномоченного не очень любезно: все время, пока тот объяснял причину своего посещения, смотрел в блокнот, лежащий перед ним, шевелил губами, словно что-то подсчитывая. Поэтому у Турчина сложилось впечатление, что тот совсем не слушает его. Когда лейтенант замолчал, прораб минуты две сидел неподвижно — собирался с мыслями или ждал продолжения речи сотрудника милиции. А скорее всего пытался успокоиться. Очевидно, это ему удалось, потому что, когда поднял голову, его большое, мясистое лицо казалось не таким мрачным, как вначале.

— У меня лично, должен вам сказать, никаких претензий к Шамраю нет.

— А как он относится к спиртному? — спросил Турчин.

Темные, неподвижные глаза бригадира из-под рыжеватых бровей долго смотрели в одну точку.

— Есть — выпьет, а нет — может и потерпеть.

— А на работу пьяным не является?

— Кое с кем такое случается, а вот с Шамраем нет. А почему, собственно, он вас так интересует? Натворил что-нибудь?

Турчин ответил не сразу: за дверью послышался какой-то подозрительный шорох.

«Подслушивают!» — мелькнуло в голове. Чтобы не выдать себя, лейтенант не спеша достал папиросу, зажег ее и, глубоко затянувшись, напряг слух. Шорох не повторился.

— Надеюсь, вы знаете его биографию? — пыхнул он дымом.

— Знаю. Вся бригада знает, ну и что? Разве мы должны все время ему напоминать о прошлом? Тут, правда, один из наших напомнил было, схлопотал по зубам.

— Любопытно...

— Шамрай на прошлом поставил крест, и нечего ему колоть глаза. Может, он и без того мучается, потому как все-таки в тот день он набрался под самую завязку, а когда я его назавтра стал упрекать, он сказал: «Слушай, начальник, неужели я так и помру Крабом?»

— И что же вы ему ответили?

Коротун медленно и тяжело, даже табуретка скрипнула, повернулся к окну и, глядя в него, проговорил:

— А что я должен был сказать? Понятное дело, успокоил.

Турчину вдруг показалось, что бригадир не искренен, иначе не отводил бы взгляд, но, посмотрев в окно, увидел двоих монтажников, сидевших рядом на куче каких-то железок и спокойно дымивших папиросами — может, они беспокоят бригадира. Чтобы убедиться в своей догадке, спросил:

— У них что, перекур?

— С дремотой, — сердито буркнул Коротун. — Между прочим, должен сказать, Шамрай такого не позволяет себе. Он уж если впряжется, так пашет, пока в рельсу не ударят. Ежели бы все были такими, давно стройку закончили...

— Вы что же, недовольны бригадой?

— Как вам сказать? — пошевелил густыми бровями Коротун. — Народ у меня разношерстный, всякие есть... Но план даем. А это для меня — главное. Да, вы не ответили, почему вас интересует Шамрай?

— Видите ли, милиция над такими людьми как бы держит шефство. Конечно, действуем мы не одни, а вместе с общественностью. Вот и прошу вас уделить Шамраю надлежащее внимание.

— Мне уже говорили об этом ваши товарищи. Пока все идет хорошо.

— И все же прошу вас держать его под контролем. Заметите что-нибудь неладное, сразу сообщите.

ШАМРАЯ Турчин не видел. Теперь вот представилась такая возможность. Это был невысокий, коренастый, с чистым, открытым лицом мужчина. Одет опрятно — белая рубашка, черный галстук, серый легкий костюм, черные блестящие туфли. Трудно было поверить, что на счету у него десятки обворованных квартир и свыше двадцати лет, проведенных в колонии.

— Здравствуйте, товарищ начальник! — громко поздоровался он.

— Здравствуйте, — ответил Кондратенко. — Садитесь, пожалуйста.

Шамрай неторопливо подошел к столу, посмотрел на стул, стоявший возле него, и сел, сложив руки на коленях. Когда после некоторого молчания поднял голову, в глазах поблескивало что-то недоброе.

— Пришел я к вам с протестом, — нервно зашевелил короткими, толстоватыми пальцами.

— Я слушаю.

Шамрай передохнул.

— Вы, конечно, знаете, что я проклял свое прошлое и поставил на нем крест. Почему же вы вместо того, чтобы мне помочь, бросаете на меня тень?..

Шамрай порывисто встал, поправил галстук и твердой походкой человека, уверенного в своей правоте, направился к двери.

— Ну что вы на это скажете? — обратился к подчиненным подполковник, когда за посетителем закрылась дверь.

— Может, это ход, — осторожно произнес Мамитько.

— Так точно! — бодро ответил капитан.

Ровно через неделю после визита Шамрая позвонили из колхоза «Рассвет» и сообщили: «Немедленно приезжайте, из кассы похищено четыре тысячи рублей».

Когда оперативная группа, возглавляемая начальником районного отдела, прибыла в село, у конторы уже собралась толпа любопытных. Кассирша, миловидная молодая женщина, смотрела на милиционеров большими глазами, в которых застыл испуг.

— Я заперла сейф и проверила, как всегда, — подергала за ручку. — Тоня видела, как я это делала. Можете спросить. Она подтвердит.

Подполковник слушал кассиршу не очень внимательно, ожидая, когда она успокоится и начнет говорить о главном. Однако та продолжала торопливо рассказывать, как шла на работу, о чем думала, и он вынужден был ее прервать:

— Объясните, пожалуйста, почему так поздно обнаружена кража?

Кассирша замолчала и перевела взгляд с милиционеров на желтый высокий сейф. Она, кажется, и сама хотела успокоиться, но это ей не удавалось: пальцы продолжали заметно дрожать.

— Видите ли, я немного опоздала на работу, — наконец заговорила она. — Корова у меня заболела, так пока нашла ветфельдшера, пока с ним отходила скотину... Господи, ну и намучилась же я с ней! А тут на́ тебе, еще одно горе.

— Следовательно, на работу вы опоздали из-за того, что корова захворала? — уточнил Кондратенко.

— Да. Я вообще не вышла бы на работу, если б не зарплата. То есть зарплата была вчера, но я все деньги не успела выплатить, осталось четыре тысячи сто сорок восемь рублей и сорок три копейки.

— У вас каждый раз остается столько денег?

— Когда как... Но чтобы за один день все выплатила — такого не помню. Я вам забыла сказать, что зарплату в банке мы получаем не всю сразу, а частями, и я не только выплачиваю в конторе, а и выезжаю в бригады.

— Вчера выплачивали в конторе?

— Да.

— На чем ездили в банк?

— Как всегда, на машине председателя колхоза.

— Туда и обратно кого-нибудь подвозили?

— Туда и обратно с нами ездил главный бухгалтер. Ему что-то