собор, созываемый захватчиками, нельзя, так как это лжесобор; настоящим собором может быть почитаем только собор, созданный Патриархом или его заместителем. 2) Для многих приходских общин являлся очень трудным вопрос о том, как быть со священнослужителями, перешедшими в живую церковь. Синод предупреждал: не разделять с ними общей молитвы и, по возможности, удалять их из своих храмов, следя, чтобы они не уносили из церкви церковных предметов, в том числе и антиминсов. 3) В случае ухода священников в «живую церковь», предлагалось просить немедленно нового священника у местного епископа, а если и он ушел в живую церковь, то у ближайшего, оставшегося верным, направляя к нему кандидатов для рукоположения. Этими постановлениями приходским общинам были развязаны руки и стало возможным сопротивление, а не механический переход в раскол вместе с членами причта.

До июля месяца «живая церковь», главным образом, организуется в Москве и Петрограде, и только в июле ее агенты стали появляться в провинции и, конечно, успеха не имели в широких слоях церковного общества. В первой половине августа состоялся съезд «живой церкви» в Москве в общерусском масштабе. На этом съезде московская группа «живой церкви» явилась руководящей. Главную свою задачу съезд видел в борьбе с монашеским епископатом и мирским засилием. В средствах борьбы решено было не стесняться: высылка несогласных из епархий, роспуск приходских советов, лишение активных прав мирян, не сочувствующих живой церкви. Центральное управление было организовано в виде коллегии из епископов, клириков и мирян с епископским меньшинством: епархиальное управление поручалось коллегии из четырех священников, одного более низшего клирика и мирянина, под председательством епископа, однако не пользующегося никакой властью. Для окончательной победы над монашествующим епископатом открыт был немедленный доступ к епископскому сану не только вдовым, но и женатым священникам. Одним словом, съезд санкционировал все предложения московской группы. Многие из участников съезда не выдержали и покинули съезд до его окончания, в том числе был и сам епископ Антонин. Кроме этих организационных постановлений, съезд принял особую декларацию, с которой обратился к верующим. Здесь, между прочим, писали про зарубежную иерархию: «В довершение всего истекшей зимой они собрались заграницей в гор. Карловцах… Они подготовляли народное волнение и новую гражданскую войну под предлогом защиты церковных ценностей, предназначенных на спасение умирающих от голода. Архипастыри наши, во главе с Патриархом Тихоном, ради сохранения в православных храмах золота, серебра и драгоценностей превратно истолковали каноны, смутили паству, вызвали волнения, местные бунты и кровопролитие». Таким образом, обращение Патриарха Тихона по поводу изъятия церковных ценностей ставилось в один ряд с действиями зарубежных иерархов. Одни стремятся вызвать народные волнения, а Патриарх как бы осуществляет этот замысел. Нужно ли говорить, что это ни в какой степени не соответствовало действительности, но тогда в различных кругах России события воспринимались так, как они изображены живоцерковниками. В глазах власти Патриарх Тихон и его церковная организация стремилась к тому же, к чему стремились и карловацкие деятели. Только заграничные архиереи рассказали то, что скрытно подготовлялось внутри России. Съезд заявил себя лояльным по отношению к гражданской власти, что уже давно было сделано Св. Патриархом, а в последнее время его заместителем, митр. Агафангелом, писавшим в своем послании: «Повинуйтесь с доброю совестью, просвещенной христианским светом, государственной власти, несите в духе мира и любви свои гражданские обязанности». Живоцерковники должны были положить нечто большее на весы своей политической благонадежности, чем лояльность, и они заявляют о необходимости пересмотра канонов и даже догматов, желая привести их в соответствие с новым политическим и социальным строем. Все это необходимо было для живоцерковников, чтобы привлечь к себе расположение правительственных кругов и, опираясь на их содействие, ликвидировать совершенно «Тихоновскую контрреволюционную церковь». Однако правительство не могло и не оказало поддержки живой церкви в таких размерах, в каких она нуждалась в ней. Были произведены аресты епископов, частично мирян, неугодных живой церкви, но разогнать тихоновские приходы и их советы не удалось, а выслать мирян вообще было возможно в очень ограниченном числе. Нужно, однако, сказать, что живоцерковники правильно предчувствовали, где таилась для них опасность. Миряне, сорганизованные в приходы и выдвинувшие из своей среды приходские советы, стали оплотом старой церкви. С началом сентября месяца замечается усиленная их работа. Приходы отказываются от услуг живоцерковного клира, иногда с физическим насилием изгоняют живцов из храмов и почти совершенно не привлекают их к требоисправлениям. Обнаружилась поразительная картина: там, где созданные Поместным Собором приходские учреждения получили надлежащее развитие, живоцерковники встретили решительный отпор; там же, где эти учреждения еще не получили соответствующего развития, живоцерковники оказались господами положения. Приходы объединялись между собой, привлекали верных Патриаршей церкви священников к работе, выходившей за пределы их собственных церковных общин, представляли кандидатов для рукоположения, стойких и убежденных сторонников старой церковной организации. К середине сентября в Москве и в провинциальных центрах можно было уже насчитать целый ряд приходов, сравнительно благополучно существовавших и не признавших живоцерковного В.Ц.У. Общая тенденция была к увеличению числа этих приходов. Но что особенно следует отметить, так это то, что Тихоновские храмы были переполнены молящимися, а живоцерковные пустовали уже тогда.

Живоцерковный съезд имел еще одно важное следствие: он расколол самих живоцерковников, от которых стали отслаиваться: обновленцы, содац и пр. В связи с этим разделением началась и взаимная критика. Это окончательно подорвало существовавшее мнение о «живой церкви», как организации, способной поддержать церковное единство, усилило отход от нее и пастырей.

Хотя перелом и совершился в положении «живой церкви» в сентябре и октябре месяцах, она все же была в это время значительной силой, овладевшей церковным аппаратом в центре и в большинстве случаев на местах.

2.

Мы познакомились с событиями, имевшими место в церковной жизни России. Что же происходило в это время за рубежом, в этом очаге, где впервые появилось пламя церковной смуты? Мы видели, что Карловацкое Церковное Собрание раскололо зарубежное церковное общество; хотя тогда открытого разделения и не произошло, но трещина образовалась глубокая. Новые явления церковной смуты за рубежом обнаружились в связи с изживанием последствий деятельности этого Собрания. Мы уже говорили, что высшая церковная власть отозвалась на деятельность этого Собрания указом 5 мая 1922 г.[12]

В этом указе приведено постановление соединенного собрания Св. Синода и Высшего Церковного Совета. Соединенное собрание признало послание и обращение Карловацкого Собора не выражающими голоса Русской Православной церкви, а сами документы – чисто политическими актами, не имеющими никакого церковно-канонического значения. Само Заграничное Церковное Управление было постановлено упразднить, а для суждения о церковной ответственности некоторых лиц озаботиться получением необходимых материалов, само же суждение иметь