иерархами была брошена мысль о присвоении им всероссийской церковной власти. Все это свидетельствовало о продолжавшем развиваться помутнении церковного сознания у архиереев-беженцев. Результатом этого помутнения явилось дальнейшее развитие церковной смуты за рубежом.

Основным фактом событий 1922 года является арест Св. Патриарха Тихона. За этим последовал откол части церкви и как бы еще раз сбылись пророческие слова Захарии: поражен был верховный пастырь Русской Церкви, и с этого момента начинается церковное рассеяние русского православного стада. Самому факту ареста предшествовал довольно запутанный клубок событий, часть которых имела место внутри России, а часть их происходила за рубежом. При этом события зарубежные предшествовали внутренним и послужили исходным моментом всей церковной смуты, которая своего наибольшего развития достигла в мае и сентябре 1922 года.

Деятельность Карловацкого собрания 1921 года необыкновенно обострила отношения между Церковью и существующей в России властью. Величайшее бедствие, поразившее Россию в 1921 г., – голод – придало течению событий необыкновенно бурный характер. События этого смутного времени питались и более общими причинами: отсталостью церковного сознания у части русской иерархии, церковно-анархически настроенной и давшей себя увлечь в область политиканства, а также настроениями значительной части белого клира, не изжившего сословных устремлений прошлого. Если зарубежные иерархи примкнули к крайне правому лагерю, то представители белого клира, живоцерковники, пошли на сближение с господствующим в России социально-политическим уклоном. Те и другие, став игрушкой политических страстей, в равной степени забыли свой долг перед церковью – долг послушания церковной власти. В этом основное сходство между Карловацким движением и живоцерковным, и как бы ни были политически далеки эти два течения, церковно в них гораздо более общего, чем можно предполагать это с первого взгляда.

Существует, однако, одно различие в процессе развития этих течений. Живоцерковная смута развивалась необыкновенно быстро, зарубежное движение имело более замедленный темп. Скорость развития зависела от внешних окружающих условий: за рубежом эти условия не могли форсировать ход событий, тогда как в России они форсировали его. Но это различие скорости развивавшихся процессов нисколько не делает их разными по существу и по конечным целям. Живоцерковники в два месяца стали раскольниками. Карловацкие отщепенцы совершают этот путь в 5 лет. Для лиц, которые наблюдали ход церковной жизни за рубежом, как он направлялся Карловацким В.Ц.У., была совершенно ясна конечная пристань, к которой, может быть, не всегда сознательно, руководители зарубежной церкви направляли бег своего корабля. Те и другие ступили на путь человекоугодничества и, утратив моральную связь с церковной властью, неизбежно влеклись к церковному расколу.

Карловацкое собрание в ноябре 1921 года, не имея никаких церковных полномочий, организует заграничное В.Ц.У.; живоцерковное учредительное собрание в мае 1922 года организует для внутренних отщепенцев аналогичное В.Ц.У. Последнее захватывает власть и церковный аппарат, первое присваивает себе власть, не принадлежащую ему не только помимо какого-либо акта, но вопреки патриаршему указу. Деятельность Московского В.Ц.У. раскалывает церковное общество в России, Карловацкое В.Ц.У. создает трещину в настроении зарубежных церковных деятелей. Оба эти В.Ц.У. делаются источником величайших испытаний для верных сынов Русской Церкви в России. Параллели эти могли бы быть продолжены и значительно далее, но и из этого совершенно ясно, что одни и те же причины привели отщепенцев зарубежных и внутренних к одним и тем же следствиям. Правда, зарубежные любили говорить о своем полном подчинении и сыновнем послушании Св. Патриарху, будучи на деле чуждыми того и другого. Они долго продолжали себя выдавать за членов Патриаршей церкви, живоцерковники скоро отошли от церкви и образовали живоцерковный раскол. Однако было время, когда и живоцерковники, захватив уже власть, письменно сыновне испрашивали благословения Святейшего. Так, в этих случаях слова служили не к выявлению настроений и мыслей, а к сокрытию их. Какая в существе разница между политиканствующим карловацким архиереем, пишущим о сыновнем послушании и не исполняющим велений высшей церковной власти, и «живоцерковным попом», обманно просящим благословения у того же Патриарха. Какая существенная разница между живоцерковником, возводящим на Патриарха вину в политической контрреволюции, и представителем Карловацкого толка, порочащим честь главы русских епископов перед западноевропейским обществом своим утверждением, что он действует под давлением. Разницы, по существу, между этими двумя течениями нет и не может быть, так как исходный пункт того и другого отщепенства один и тот же: преобладание политических устремлений над церковным сознанием. Политическое различие этих течений не делает их, с церковной точки зрения, разными: окрасятся ли они в красный цвет или в черный, или в какой-либо другой, – одно несомненно, что они стараются тщательно стереть с себя цвета Русской Церкви, а все остальное имеет значение политическое, а не церковное.

Огромной ошибкой было бы думать, что этими фактами церковной смуты исчерпывалось все содержание жизни Русской Церкви в 1922 году и что все русское церковное общество превратилось в изменников и отщепенцев. Наряду с этими мрачными пятнами на фоне Русской Церкви появились в это время и яркие звезды. Это были люди с противоположной церковной настроенностью, которые с каким-то особым рвением охраняли в это время единство Церкви. Именно в это время значительная часть русского церковного общества особенно сильно почувствовала, как ей близка Церковь и как ей дорого церковное единство. Ни смерть, ни заключение, ни невероятно тяжелые переживания на свободе не заставили этих людей изменить церковной власти. В числе верных сынов Русской Церкви оказались: 1) подавляющее число церковного народа, 2) огромная часть иерархии и 3) увы, в первое время, лишь ничтожная часть белого клира. В эти трудные моменты церковной жизни особенно как-то почувствовалось все величие исповедничества, когда люди без фразы и позы принимали суровую действительность, как ниспосланные испытания. В этом настроении была великая сила, которая не только облегчала испытания, но и примиряла с ними. Безгранично более мучительно, по сравнению с личными переживаниями, было видеть разрушение церковной организации, безрассудно преданной зарубежными политиканами и внутренними изменниками. Сын Человеческий шел на вольную страсть «по предназначению», но и Он сказал: «Горе тому человеку, которым Он предается!» Мужественно перенося исключительные испытания, исповедники этого времени повторяли в иных, может быть, выражениях смысл этой фразы, и относили ее, как к живоцерковным отщепенцам, так и к зарубежным политиканам.

III. Кризис церковной смуты в России и ее дальнейший рост за рубежом (1923 г.)

«Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17, 21).

«Ибо так будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Св. Дусе, Отец и Сын