Шрифт:
Закладка:
– Этого я не знаю, – ответил Смешной, – но, Павлова, расстреляли это точно. Ты не переживай, завтра расстреляют и тебя…. Одно слово- война.
– Погоди, старший сержант! Расстрелять меня ты всегда успеешь. Однако и на войне должно быть милосердие. Родина выпускает патроны для того, чтобы ты стрелял в немцев, а не в русских, Сегодня ты меня к стене поставишь, а завтра встанешь ты.
Старший сержант достал кисет и ловко свернул цигарку.
– Ты меня не агитируй, Костин. Я чувствую твою сущность, а она враждебна нашей власти. Поверь мне, что ты бы тоже принял подобное решение, окажись на твоем месте я. Если ты, как ты говоришь, сотрудник Особого отдела армии, значит и ты стрелял в русских… Гомарник! Отведи его в сарай!
Утром расстреляли одиннадцать бойцов. Костин лежал на земле в сарае, ожидая своей участи. Вечером его вывели из сарая.
– Вперед! – громко скомандовал конвоир.
Боец был небольшого роста и винтовка с примкнутым штыком, которую он держал в руках, делала его фигуру настолько комичной, что Костин невольно улыбнулся. Заметив его усмешку, боец толкнул его штыком в спину и снова громко произнес:
– Вперед!
Около дома, в котором его ранее допрашивал старший сержант Смешной, стояла группа командиров.
– Костин! – услышал он знакомый ему голос.
Он оглянулся и увидел спешившего к нему командира, в котором он узнал своего начальника Особого отдела, в котором он служил. Они обнялись.
– Я за тобой приехал, – произнес Васильев. – Давай собирайся! Впрочем, о чем, это я? Вон там моя машина иди туда, я сейчас улажу все дела.
Лишь потом, Александр узнал, что старший сержант Смешной все же сделал запрос в Особый отдел армии.
***
Поезд пронзительно засвистел, лязгнул металлом и остановился, обдав паром людей, стоявших на перроне московского вокзала. К специальному вагону почти вплотную подъехал «черный воронок».
– Быстрее, быстрее! – раздалась команда конвоя.
Григорий Иванович, чуть ли не бегом, бросился к выходу по коридору вагона. Он хорошо уже знал, к чему может привести задержка и замешательство. Арестованных было не так много, и погрузка завершилась довольно быстро. «Воронок» резко тронулся с места и помчался по улицам Москвы. Кулик пытался отгадать, куда его везут, но вскоре понял, что гадать не имеет никакого смысла.
Машина несколько раз чихнула и остановилась. Кулик уперся руками в борт фургона, чтобы удержаться от падения.
– Что дрова везете? – недовольно произнес Григорий Иванович, обращаясь к бойцу.
– Разговорчики! – зло произнес сержант. – Здесь не принято разговаривать….
– Открывай! – услышал Кулик голос водителя. – Заснули что ли?
Раздался скрип открываемой двери, двигатель «воронка» мирно заурчал, и машина въехала во внутренний двор тюрьмы.
– Выходи! – послышалась команда. – Лицом к стене! Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте расценивается, как попытка к бегству. Конвой стреляет без предупреждения.
Григорий Иванович выбрался из фургона. Он хотел потянуться и размять затекшие суставы, но его остановил грозный рык конвоира. Вокруг его были кирпичные стены, потемневшие от времени. Эти массивные стены здания с маленькими бойницами вместо окон, невольно давили на его психику. Кулик передернул плечами, словно старался сбросить с плеч какое-то тягостное предчувствие беды.
– Лицом к стене! – снова услышал он команду.
Это было сказано так громко и грубо, что он в какой-то момент растерялся. Сильный удар приклада в спину, вернул его к реальности.
– Пошел! – выкрикнул конвоир и снова с силой ударил ему в спину прикладом винтовки.
Кулик хотел оглянуться, но новый удар и сильный толчок в спину погнал его к открытой двери.
– Стоять! Лицом к стене! – раздалось за спиной.
Он быстро выполнил команду, хорошо понимая, что ему грозит в случае неповиновения.
– Я, генерал Кулик, – произнес он, рассчитывая, на какое-то снисхождение к нему со стороны конвойного.
– Здесь нет ни генералов, ни маршалов, ни Героев Советского союза. Ты здесь просто никто и звать тебя никак. Ты понял это?
Григорий Иванович хотел еще что-то сказать, но заметив суровое лицо конвоира, предпочел промолчать. Этот длинный узкий коридор показался Кулику бесконечным. Он шел быстро, ощущая у себя за спиной гулкие шаги конвоира. После очередной команды, он остановился и прижался лицом к стене. Дверь звякнула металлом, и сильный толчок в спину буквально занес его в небольшую темную камеру.
«Вот и все, – невольно подумал Кулик. – Похоже, отгулял казак».
Он сел на пол и уперся спиной в прохладную стенку. Он знал, что в начале января органами государственной безопасности был арестован генерал Рыбальченко, начальник штаба Приволжского военного округа.
«Как он там? – подумал про него Григорий Иванович. – Наверняка, замордовали, они это делают хорошо».
Где-то в глубине коридора послышались тяжелые шаги надзирателя. С каждой секундой шаги становились все громче и громче. Неожиданно они смолкли. Глазок у двери приоткрылся, и Георгий Иванович увидел чей-то глаз, который с минуту наблюдал за ним. Наконец он исчез, и Кулик снова услышал гулкие шаги надзирателя.
***
Костин вошел в кабинет и, положив папку на стол, буквально плюхнулся в кожаное кресло, которое ему досталось по наследству от предыдущего хозяина кабинета. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки.
«Какая жара, – подумал он. – Хоть бы дождь прошел….»
Он посмотрел в окно. Нам на небосклоне высоко стояло солнце, нещадно паля своей жарой дома и улицы столицы. Поднявшись, он взял в руки трофейный сифон и налил полный стакан газированной воды. Жидкость на какой-то миг оказалась тем волшебным напитком, вернувшей ему жизненную силу. Однако, это был лишь какой-то мимолетное ощущение и через мгновение, Костин снова ощутил жару и духоту.
Александр развязал тесемки папки и достал документы. Это были материалы, запрошенные им по делу бывшего маршала Кулика. Он взял в руки копию допроса заместителя командующего Западным Особым Военным Округом генерал- лейтенанта Болдина:
«Шла первая неделя войны. Мы фактически находимся в тылу противника. Со многими частями 10-й армии потеряна связь, мало боеприпасов и полностью отсутствует горючее, но боевые действия в районе Белостока не прекращаются, ни днем, ни ночью. Из Минска по-прежнему никаких сведений. Неожиданно на командный пункт прибывает маршал Советского Союза Кулик. На нем запыленный танковый комбинезон, на голове – пилотка. Вид у маршала очень утомленный. Докладываю о положении войск и мерах, принятых по отражению ударов противника. Маршал молчит, он явно растерян, беспомощный вид и мне тогда показалось, что он просто не способен чем-либо помочь войскам».
Костин вспомнил лицо маршала и усмехнулся. Именно таким он и видел маршала в 1941 году, когда тот появился в штабе фронта вместе с маршалом Шапошниковым. Александр достал