— Кроме того, — сказала она. — Разве ты не должен организовать нам встречу с Одином? Ты не можешь этого сделать, если ворвёшься в дом моих родителей.

Они моргнули, глядя друг на друга. Громкое блеяние нарушило тишину заднего двора. Рейвен подпрыгнула на месте. Коул резко обернулся. В нескольких метрах от них стоял чёрно-белый козёл, смотрел на них и что-то жевал.

— Майк? — прошептала Рейвен в мех брата. — Хочу ли я знать, почему во дворе наших родителей козёл

Майк заскулил.

Так что, скорее всего, ответом было «нет». Она снова повернулась к дереву.

— Я точно не могу послать сообщение Всеотцу и договориться о свидании за чашкой кофе, — Коул продолжил разговор, как будто козёл не прервал их несколько минут назад. — Существует процесс запроса аудиенции. Это требует времени и изящества.

Рейвен вцепилась в кору и стала шарить ногами в поисках знакомых опор.

— А разве ты не должен быть само изящество?

— Я охотнее готов сопровождать тебя сейчас.

Он сделал паузу.

Рейвен оглянулась через плечо и увидела, что он хмуро смотрит на дерево.

— А одолжить ему просто свою одежду ты не можешь? — спросил он.

Майк снова зарычал.

— Просто заткнись и держи моего брата.

Не дожидаясь ответа, Рейвен заставила своё усталое тело лезть на дерево и взобралась по большой ветке, протянувшейся к окну Майка на втором этаже. Руки цеплялись за грубую кору, а мышцы протестующе напряглись. Несмотря на то, что она была в джинсах, сучки впились в нежную плоть внутренней поверхности бёдер, когда она обхватила ногами дерево, чтобы удержаться. В обтягивающих джинсах делать это оказалось сложнее, чем она помнила. Летняя ночь становилась всё прохладнее, и воздух обжигал лёгкие. Горло горело к тому времени, когда она спустилась с толстой ветки дерева, протянувшейся к окну спальни Майка. С хорошо отработанной ловкостью она распахнула окно.

Конечно же, она могла бы одолжить Майку какую-нибудь одежду. Как у всех, кто имел много братьев и сестёр, способных меняться, у неё были дополнительные вещи, лежащие в гардеробе, но Майк захочет одеть собственные. Перелом был ужасным, и его тело было на грани шокового состояния. Наличие чего-то своего поможет ему пережить болезненный и горький переход обратно в человеческую форму.

Коул заворчал.

Что-то глухо стукнуло.

Майк взвизгнул.

На полпути в тёмную комнату Майка Рейвен обернулась и посмотрела вниз. Листья и ветви шелестели, позволяя лишь мельком разглядеть тёмные фигуры внизу в лунном свете.

— Что происходит? — прошипела она.

— Ничего, — ответил Коул.

Она подождала, но дальнейших объяснений не последовало. Неважно. Она узнает об этом, когда вернётся с одеждой Майка. Она скользнула в темноту комнаты младшего брата. Различные предметы замаячили перед ней, освещённые ночным небом и одиноким уличным фонарём. Воздух вокруг неё завонял резкой смесью запахов тела, несвежей пиццы и пустых банок из-под шипучки.

Большинство людей были удивлены, узнав, что естественные лисы обскакали скунсов по части вони. Они не только выделяли едкое масло из своих потовых желёз, но и использовали этот запах в качестве мерзкого одеколона, чтобы отличить себя от других, передать свой статус и обозначить свою территорию.

Оборотни-лисы были не столь плохи в том, что касалось запахов, потому что их человеческая природа подавляла низменные инстинкты лисы, но некоторые оборотни, особенно юноши, не могли сдерживать исходящую от них вонь.

Мама с папой давным-давно отказались от попыток заставить Майка содержать его комнату в чистоте. По большей части, по той же причине, по которой их родители оставили Рейвен барахтаться и искать решение своих финансовых проблем. Кроуфорды верили в правило «руки прочь» от воспитания и позволили Майку погрязнуть в грязи. Они надеялись, что со временем он перерастёт свои недостатки.

Вероятно, они уже были счастливы, когда он принимал душ, а вонь не покидала пределов комнаты. И, худо-бедно, он не мочился в доме, желая пометить свою территорию.

И где в этом беспорядке она найдёт его одежду? Лишь низкий гул компьютеров ответил ей. Он никогда их не выключал. В противоположном конце комнаты стоял комод с открытыми ящиками и свисавшей из них одеждой.

Для парня с таким острым умом, Майк определённо был неряхой.

Рейвен на цыпочках подошла к комоду. Нога за что-то зацепилась, и она полетела вперёд.

— Ой.

Она схватилась за край стола, остановив своё падение в нескольких сантиметра от одного из его многочисленных любимых компьютерных экранов. Оттолкнулась от стола, она выпрямилась. У неё не было времени рыться в мусорной куче или флиртовать с тёмными повелителями фейри. Может быть, ей всё же следовало встретиться лицом к лицу с гневом матери и войти через парадную дверь.

Образ наполненного яростью взгляда мамы пронзил её.

Может и не следовало.

Она схватила первую попавшуюся футболку и пару спортивных штанов. Она давным-давно научилась никогда не рыться в комнате братьев. Отвратительные животные.

Она повернулась к открытому окну. Дверь спальни распахнулась за её спиной, и вспыхнул свет.

Рейвен застыла, раскинув руки в стороны, но, не выпустив из них одежду Майка.

— Рейрей? — запел голос Джуни. — Что ты делаешь?

Рейвен повернулась лицом к своей пятнадцатилетней сестре. Пижама с единорогом. Туго завитые рыжие кудри, удерживаемые фиолетовой повязкой, дико вились вокруг её головы.

— Ш-ш-ш! — Рейвен замахала руками. — Потише.

— Мама с папой всё ещё не вернулись со своего свидания, — Джуни сложила руки на груди. — Что тебе нужно? Тренировка была изматывающей, и я хочу спать.

Рейвен выпрямилась.

— Ты попала в волейбольную команду?

— Ага, — Джуни выдавила улыбку. — И стадо слонов, топчущихся по дому, не могло бы меня разбудить. Кстати, именно так ты и топчешься. Даже громче. Не пытайся зарабатывать на жизнь с помощью взлома и проникновения.

Рейвен закатила глаза. «Оборотни-лисы. Такие колючие».

— Ты, должно быть, была очень занята. Я выложила миллион фотографий, — добавила Джуни.

Её младшей сестре, самой младшей в семье, только что исполнилось пятнадцать, и пару недель назад она пошла в десятый класс. Всё лето она мучилась из-за отбора в волейбольную команду и беспокоилась о том, что будет делать, если не попадёт в нее.

— Ты всё ещё делаешь эту штуку с поджатыми губами? Утконос? Надутая форель? Как вы, дети, это называете сегодня? — спросила Рейвен.

— Может быть, — Джуни вздёрнула подбородок.

— Вот почему я не проверяю твой профиль. Все ваши фотографии — это часть вашего лица, под углом, с утиными губами. Как только я увижу одну такую фотку, считай видела всё.

— Ты ужасная сестра.

— Нет.

— Хммм, так зачем ты вламываешься в комнату нашего брата?

Рейвен подняла одежду.

— Ты умеешь хранить секреты?

* *