Шрифт:
Закладка:
Он нажал на звонок, медсестра тотчас явилась.
— Где мой телефон?
— Доктор запретил вам разговаривать с кем бы то ни было и волноваться. У вас был сильный сердечный приступ, — сказала вежливо сестричка и привычным жестом подоткнула одеяло. — Лежите, отдыхайте.
— Там в коридоре женщина, Валя, позовите ее.
Та вошла тихо и с участием наклонилась над ним.
— Рава, как ты мог так себя довести! — начала она.
Но он раздраженно попросил ее позвать Шамиля. Валя замялась, и продолжала стоять, как столб.
— Почему стоишь? Что случилось, где он?
— Его взяли. Он в следственном изоляторе.
— Что??? За что? Что у вас творится здесь?
— Он признался, что это он убил Гогу.
Рава откинулся на подушку. Что это, сон? Сейчас он очнется и все станет на свои места. Но вместо этого спросил:
— Надеюсь, ты послала к нему нашего адвоката.
— Я все сделала, не волнуйся. Ты, главное, выздоравливай. Пока нас никто не трогает. Мы же не можем отвечать за действия какого-то водителя.
— Он — не какой-то, он мой племянник. Там сейчас такое могут накрутить. Ведь его отец погиб во время войны в Чечне.
Она подобострастно и с любовью кивнула. Сердце ее обливалось кровью, глядя на него. Такого конца она не хотела. Слава богу, ее номер с Гогой сработал, Лийка-пиявка отвалилась. Одноклассника, конечно, жалко, но Рава-то свободен. Теперь надо действовать осторожно и с умом.
— Можешь идти, — устало сказал он. — Ты теперь вдвойне отвечаешь за порядок в офисе. Пусть юристы все проверят, сделают аудит. Все лишнее убрать. Пришли ко мне адвоката и оставь телефон. Надо позвонить дяде и все рассказать. Он должен быть в курсе. Я завтра постараюсь выйти отсюда.
— Да куда же ты, лежи, не беспокойся, я все сделаю, — она снова склонилась участливо над ним.
— Надо домой. Лию вернуть, тещу с отцом успокоить. Надеюсь, они ничего не знают обо мне.
— Мы сказали, что ты в командировке. Тетя Зина думает, что Лийка с тобой. Но я полагаю, что она уже позвонила матери.
Ее тон не понравился Раве. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг заметил то на что не обращал внимания раньше. — Она смотрела на него как завоевавшая трофей женщина. Она испытывала триумф своей победы. Он даже стушевался, но в следующее мгновение перед ним стояла прежняя заботливая подруга.
— Ну ладно, разберусь, — ему сейчас не хотелось ни о чем думать. — Иди. Телефон мой оставь.
Валя оставила ему телефон и вышла.
А Рава тут же забыл о ней. Он встревоженно переваривал услышанное о Шамиле. Как и почему во всем этом оказался замешан племянник? Решил отомстить за дядьку? Или знал что-то большее? Надо будет навестить его, как только разрешат.
Шамиль вырос у бабушки, со стороны отца. Его мать была двоюродной сестрой матери Равы. Бог знает, какими историями пичкала его старушка, которая испытала все тяготы репрессированного народа. Они почти никогда раньше не виделись и когда Шамиль впервые появился у него в доме, и сообщил что он его родственник, Рава был поражен. Отец рассказал ему немного об истории парня, который, как преподнесла доброжелательная родня, рос диким, вечно выяснял отношения в уличных драках, занимался рэкетом. «Гони его в шею, иначе проблем не оберешься. Кровь у него горячая», — предупредил его отец. Но Рава решил, что парень заслуживает снисхождения и ему нужна помощь родных людей. Он поговорил с ним, убедил, что времена изменились, пора браться за ум. Со временем стало понятно, что Рава не ошибся. И главное преимущество Шамиля было в том, что он всегда молчал. После всех говорливых и все знающих водителей, это просто был подарок. К тому же парень был вполне воспитан в духе почтения и уважения, и вскоре стал незаменим. Шамиль был наготове в любое время дня и ночи, любил свой «мерин», крутился вокруг него, все время начищал, полировал и очень гордился своим положением. Раву он обожал и тот верил, что он полезет за него в огонь и в воду. И вот полез, хотя его никто об этом не просил. Ох, не зря он тогда пошутил, что они превращаются в сицилийскую семейку. И он снова вспомнил жену, которая подставила ему такую подножку. — За что?
В это время Валька сидела в кафе и была в шоке после всех событий, которые свалились в последние дни. «Прямо итальянская опера» — думала она обо всем происходящем. И бедный Гога попал под эти жернова. Она не знала, что и думать про его неожиданную смерть. Вчера ходил улыбался, а сегодня, бац, и нет человека.
Первая мысль — «Неужели Рава приказал племяшу укокошить Гогу из ревности?» не укладывалась в голове. Ведь он не мог знать об их встрече? Как туда попал этот водитель? Куда делся танцоришка? Валя несколько раз звонила ему на работу, на квартиру, которую он снимал. Тишина.
«Этот идиот Гога, всего-навсего должен был снять на видео их встречу и соблазнение. Что, снова взыграл кавказский темперамент, не удержался? Что они в ней все находят? Подумаешь, роковая красавица!»
Голова Вальки пухла от этих мыслей. Казалось, вот он наступил, долгожданный момент, празднуй победу. Но радости не было. Кто же захочет на костях плясать? Впервые за много лет она задумалась: «А так ли нужен ей Рава? Тем более, ценой таких жертв». Господи, столько лет стремиться завладеть тем, что, оказывается, не имеет особой ценности? Еще и с сердцем проблемы, как оказалось. Чуть дуба не дал из-за жены, слабак. Но главное готов вернуть, простить. А ей что, теперь всю жизнь слушать плач Ярославны? И так порядком надоел за эти годы: «Лиечка то, Лиечка се, что ей подарить, куда свозить»…
Конечно, Валя не могла пожаловаться на скупость Равы по отношению к себе: квартира, машина, накопления, она уже сейчас могла уйти в другую фирму и жить не тужить. Благо были у нее благодетели. Ей всего 36 лет, она оставалась все еще яркой, красивой казачкой с пышным бюстом. Но бока уже начали лезть по горизонтали, а любителей молодых девочек становилось все больше. Те, в свою очередь, не гнушались ничем, не искали компромиссов с совестью и спокойно заглатывали куски пожирней. Вальке ужом приходилось вертеться, чтобы справиться
