— А вы хотите мне предложить деньги на что-то грандиозное?

— Нет. Я вообще хочу все, что вы уже сделали, в казну забрать. И банк ваш, и заводы ваши все — но только лишь в том случае, если вы и сами того же пожелаете.

— Господин Лавров, вы всерьез думаете, что я сам пожелаю отдать все, что я за свою жизнь заработал?

— И вы сейчас произнесли самое важное слово. Вы все это именно заработали, тяжким трудом заработали — хотя многие и не понимают, что вы все время действительно работаете очень много и весьма усердно. Но желаете-то вы наверняка большего — но и сами понимаете, что вам за всю жизнь не заработать на то, к чему стремитесь.

— Я и не стремлюсь особо…

— Стремитесь-стремитесь, просто сами себе в этом признаться опасаетесь. А опасаетесь, потому что боитесь до конца осознать, что мечты ваши неосуществимы и потерять интерес к работе вашей. Ну так вот: я предлагаю вам ваши мечты все же осуществить. В роли министра специального промышленного строительства.

— Боюсь, строитель из меня…

— А мы вам и не предлагаем руководить какими-то стройками. Точнее, мы предлагаем руководить людьми, которые все это будут строить и которые будут заводы обеспечивать нужным оборудованием, предлагаем выбирать людей, которые заводами далее руководить будут и направлять их так, чтобы заводы эти хорошо работали. Мы, мне кажется, вас изучили и поняли ваши стремления: вы же творец, вам интересно создавать что-то новое и людям, стране очень нужное — вот и займитесь этим, но имея в виду, что распоряжаться вы сможете ресурсами всей Державы. Вы сможете не один завод за год строить, а десятки — и каждый будет давать людям то, в чем они нуждаются. А насчет оплаты таких трудов… откровенно говоря, я думал, что вы больше тратите и хотел предложить оклад жалования в десять тысяч рублей. И в дополнение — любые внезапные потребности, вроде приобретения автомобилей и оплаты работы шофёра… да хоть самолетов за казенный счет. И не в пользование, а в собственность — а теперь думаю, что лучше будет проще поступить: вы сами будете определять свой оклад жалования. Без ограничений. Но с одним непременным условием: вы не станете приобретать предприятия для себя или членов вашей семьи, и даже друзьям, все выстроенные предприятия будут исключительно казенными. И предметы показной роскоши вроде картин дорогущих или статуй древнегреческих. И если вы захотите принять мое предложение, то и все нынешние ваши заводы нужно будет передать в казну.

— А если я не соглашусь?

— Лично я на вас обиды не затаю, и уж точно никаких притеснений вы от государства не получите. То есть особых притеснений, но заранее предупреждаю: по нашим планам все крупные промышленные предприятия в течение пяти лет в казну все же перейдут. Мы их даже национализировать не будем, а просто разорим: сами знаете, что имея миллиарды, разорить можно любого.

— Ну… это верно, но зачем?

— Просто потому, что Державе частные предприятия, я имею в виду именно большие частные предприятия, с многими десятками рабочих, просто невыгодны. Они вообще никому не выгодны, кроме, конечно, владельцев — но мы-то обязаны заботиться не о благе нескольких богатеев, а о благе страны и всех ее граждан. И если при этом пара сотен богатеев станет меньше жрать заморских деликатесов и кичиться драгоценностями, то мы считаем это невеликой платой за процветание всей страны.

— Но получит ли страна то, что вы желаете ей дать?

— Безусловно. Частные предприятия, производящие промышленную продукцию, просто экономически не могут конкурировать с такими же заводами, но казенными.

— Боюсь, вы в этом заблуждаетесь.

— Нет. Мы не заблуждаемся, мы это точно знаем. Как и много иное.

— Но почему вы считаете, что частный завод…

— Простой пример: ваш завод по изготовлению снарядов. Насколько я знаю, вы снаряды казне поставляли по минимальной цене, так?

— Да, снаряд для трехдюймовки у меня казне обходился в семь рублей с мелочью.

— И себе вы зачастую даже мелочь эту не брали.

— Ну, почти… я же и на излечение рабочих часть выручки использовал, и на…

— Это все необходимые затраты, их считать не будем. И возьмем за основу цену в семь рублей. Сколько за них казна переплачивала?

— Да нисколько!

— Ответ неверный. Смотрите сами: вы на один снаряд тратите больше четырех пудов угля, пусть будет четыре. Уголь вы покупали по двадцать две копейки, так?

— Так.

— А на выходе из шахты шахтовладельцу он обходится меньше полутора копеек за пуд, даже с учетом платы за добычу.

— Но его ведь и привезти денег стоит немалых…

— Да. Но и шахтовладелец, и владелец дороги железной еще и свою прибыль к цене добавляют. Процентов по пятнадцать обычно, а что выходит в сумме: пятнадцать процентов на уголь, пятнадцать на дорогу, пятнадцать процентов на сталь, которую вы тоже не сами выплавляете, еще пятнадцать торговцам, которые вам все поставляют — и в конце оказывается, что вы все, вам необходимое, получаете на три четверти дороже, чем это реально стоит. И это только в производстве снарядных корпусов, а ведь есть еще и заряд. Так в заряде переделов уже семь, и взрывчатка вам уже обходится более чем в два с половиной раза дороже настоящей цены. Вы, как истинный патриот, свои пятнадцать процентов решили с казны не отбирать, но все равно казна ваш снаряд получает вдвое дороже действительно возможной стоимости.

— Хм… действительно, — уж считать-то самый успешный банкир России умел неплохо.

— И так получается вообще по всем товарам. Поэтому открою вам тайну: когда мы какие-то заводы и шахты в казну забрали, мы сразу всем рабочим на этих заводах заработок подняли на четверть — а готовую продукцию стали получать где на треть, а где даже втрое дешевле прежнего! А вот высвободившиеся средства мы теперь можем и на постройку новых заводов направить, и на улучшение жизни вообще всем людям в стране. Конечно, бывшие владельцы этих заводов лучше точно теперь не живут, но не надо было из-за войны цены втрое задирать, ведь это же откровенный грабеж!

— Но узаконенный.

— Теперь уже нет. А вы… вы наверняка уже заметили, что количество