куда девали награбленное? Спрятали, переплавили, сразу продали? Куда и кому? Интересно же выяснить. Не исключено, что преступлений окажется больше, чем нам известно. Латентная преступность существовала всегда и, не исключено, что где-то кто-то попросту не доложил о краже.

Сейчас всю троицу привезут в участок, рассадят по разным кабинетам, а самые толковые из унтеров начнут работать. А я, чуть позже — завтра после обеда, или вообще послезавтра, приду и посмотрю — что там такое интересное вырисовывается? Но именно, что из интереса, потому что к этому событию я никакого касательства не имею.

Дело-то в том, что ежели я сам открою дело (пардона прошу за тавтологию), то мне действительно придется допрашивать злоумышленников, а потом писать запросы во все уезды Новгородской губернии, в которых произошли преступления, связанные с кражами и грабежами из храмов. Потерпевших со всей губернии мне самому не допросить при всем желании, придется рассылать задания для уездных исправников, те станут «спускать» задания на приставов. Сколько это времени займет? Месяца два, а то и три.

Потом собирать свидетелей и потерпевших, чтобы провести процесс. Опять-таки — сколько понадобится времени, чтобы заслушать всех участников? Это все будет переноситься, откладываться. А присяжных опять вытягивать? Да на кой-такая тягомотина и мне, и Окружному суду?

А так, я вроде не при делах. Уездная полиция, под предводительством героического исправника Абрютина злодеев задержала, но материалы по данному происшествию судебному следователю не передала. А на каком основании передавать? Следователь и дело открывать не станет. Уголовного преступления в уезде не было. Взломали замок на часовне, так это относится к разряду административных дел. Но полиция-то должна бдить, правильно? Задержали негодяев, опросили и установили, что причастная вся троица к преступлениям, происходящим в губернии. Теперь дать запрос в канцелярию губернатора, установить, в каком из уездов уже открыто дело, а если их несколько, то где его открыли раньше? Не то в Старой Руссе, не то в Валдае.

Вот туда этих злоумышленников и отправим. Как положено, под надежным конвоем.

Полиции нашей честь и хвала, все пирожки и плюшки. А мне обидно? Да ни капельки. Если, конечно, Василия Яковлевич отпишет в Судебную палату представление (можно через губернатора, а то и через МВД), что в поимке участвовал следователь Чернавский (только, без подробностей), а мне потом премию выпишут, рубликов в сто (можно больше), то не обижусь.

После того, как городовые «упаковали» всех подозреваемых, я дал последние инструкции Ухтомскому, командовавшему операцией по захвату, а сам отправился спать.

Полицейские завезли меня к дому, а когда я открывал калитку во двор, услышал, как парни дружно запели:

— Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд, как будто не видна.

Если кто-то кое-где у нас порой

Честно жить не хочет.

Значит с ними нам вести незримый бой

Так назначено судьбой для нас с тобой-

Служба дни и ночи.

Пели очень неплохо, слаженно. Да что там — отлично пели! Похоже, Абрютин не покривил душой, пообещав, что заставит личный состав полицейского управления разучить песню, занесенную невесть откуда. И ведь зашла парням песня-то, зашла.

— А ты почему не спишь? — удивился я, войдя в дом.

Нюшка сонная, словно котенок, которого внезапно разбудили. Или как лунатик. Двигалась, будто в сомнамбуле, а когда принимала у меня шубу, то уронила ее на пол, да и сама едва не упала.

Поймав девчонку, поставил ее на ноги.

— Иди спать, мяучело.

— Я пыталась, но какой уж тут сон? Испереживалась вся — как вы там?

Третью ночь уже не спит, меня ждет, да и днем не ложится. Днем у нее какие-то дела, и по моему хозяйству, и по батькиному. Не высыпается, ходит потом смурная весь день, словно сонная муха. Куда годится, если ребенок третьи сутки не спит? Мне и то тяжело, а я дядька взрослый, здоровый, да еще умудряюсь немножко подремать в кабинете.

Похожий разговор у нас происходит третью ночь подряд. Сказано было — дрыхни, дуреха, а я, как домой вернусь, сам все сделаю. Мне ночью много не надо — заглочу пару бутербродов, выпью чайку и на боковую уйду. Главное, не проспать завтра. А коли и просплю, опоздаю немного, так не смертельно. В Окружном суде, пусть я не рассказывал о своих приключениях, и так знали, что судебный следователь по особо важным делам по ночам ловит преступников. Судейские, правда, не могли понять — зачем мне это надо? Зачем загружать себя чужой работой? Ловить злоумышленников, устраивать на них засады, уж никак не дело судебного следователя, а полиции. Лентовский пока еще на ковер не вызывал, но чувствую, что близко.

— У меня картошечка жареная в печи стоит, теплая еще, — сказала кухарка, зевая во весь рот. — Селедочка слабой соли, огурчики. Сейчас достану и накормлю.

Зевнула Нюшка так заразительно, что и я принялся зевать. Даже есть расхотелось. Может, спать идти? Так девчонка старалась.

— Все сам достану, как-нибудь один разберусь, — проворчал я, пытаясь загнать мартышку в ее комнату — некогда служившею спальней Наталье Никифоровна.

Там теперь у Нюшки свой кабинет — раскладная кровать, небольшой сундучок, а еще столик, который девчонка откуда-то притащила и приспособила под письменный. Недавно сама соорудила книжную полку, на которую принялась складывать писчебумажную продукцию — изрядно замусоленные учебники по грамматике и арифметике, по французскому языку (надо бы спросить — французский-то откуда?), а еще разные книги и журналы. Учебники кухарке подарили какие-то гимназистки, а журналы и книги она берет в библиотеке, беззастенчиво пользуясь моим абонементом. За него я плачу, но попросил библиотекарей, чтобы те об этом Нюшке не говорили. С нее станется подсчитать, сколько книжек берет она, сколько я, а потом попытается вернуть мне разницу. Разумеется, рано или поздно она обо всем узнает, но пусть пока книги берет.

Отправить маленькую кухарку спать, если она изначально втемяшила в свою головенку, что обязана отрабатывать свои деньги, нереально, а девчонка, героически борясь со сном, принялась греметь печной заслонкой и тарелками.

Когда девчонка накрыла на стол, я торжественно сообщил:

— Анна Игнатьевна, завтра у вас выходной день.

— Выходной день? А куда выходить?

Ну да, снова сложности перевода выражений из будущего в прошлое. Сколько я бился, чтобы приучить себя говорить жалованье, а не зарплата?

— Выходить никуда не надо. Выходной — нерабочий день.

— А как это — нерабочий? Шаббат, что ли?

— Почему шаббат? — удивился я. — И откуда